Бездна (СИ)

Я помню это общество достопочтенных людей. Ведь я был вхож в него. Я был сиротой, но сразу после гибели моих родителей, был взят под опекунство своего родного дяди. Помню, как удивился, когда узнал, что, как оказалось, происходил из очень известной и богатой семьи. Ведь все свое детство вместе с родителями я провел, живя в жалкой почти развалившейся хижине на берегу моря. Наше пропитание составляла мелкая рыбешка, которую каждый день вылавливал из морских вод мой отец. То море имело в народе прозвище «мертвого», так как оно так часто забирало жизни, что гробовщику порой приходилось выполнять свою работу не один раз за несколько дней. Моя мать каждый день уговаривала отца бросить это занятие, попытаться добывать еду другим способом. Но другого выхода не было, и он с первыми лучами солнца, кинув свое снаряжение и немного черствого хлеба с водой в лодку, отплывал от берега, чтобы вернуться уже в кромешной тьме. Он целовал мать и меня на прощание, когда уходил и всегда, когда возвращался. Но наступил день, он поцеловал меня, как и прежде в мою макушку, пока я еще крепко спал, и ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Больше он не открыл ее. Тогда он погиб, застигнутый внезапно возникшим штормом, с потопленной лодкой, он пытался доплыть до берега, тратя на это невероятные силы, но этого оказалось мало. Моя мать видела смерть отца. Она вышла встречать его, волнуясь из-за так резко изменившейся погоды. Она стояла на высокой скале и наблюдала, как ее любимый погибает, а она была бессильна ему помочь.

После отца она прожила недолго. Горе уничтожило ее изнутри. И вот, когда я едва имел право называться юношей, за мной приехал дядя и забрал меня к себе. Мой дядя был непохож на моего отца настолько, что я долго не мог поверить, что они на самом деле были братьями. Мой отец был молодым крепким, пышущим здоровьем, открытым и очень добрым человеком, который безгранично любил свою жену и своего единственного ребенка. Брат же отца выглядел почти стариком, хотя был лишь на пару лет старше покойного. Он никогда не был женат и единственно правильным и достойным занятием считал приложение своих знаний и способностей, чтобы продвигать свое дело, быть полезным обществу. Это то и стало причиной, по которой дядя, ведающий всеми доходами и имением в силу старшинства, отказал моему отцу от дома и семьи, когда тот вздумал втайне жениться на неграмотной и ничему не обученной юной девушке, которая еще к тому же уже была беременна мной.

Дядя с первых же дней моего появления в имении занялся моим образованием и воспитанием, дал мне профессию юриста, и позволил, когда я вырос, работать в его компании. Я выучился соответствующим моральным принципам, нужному этикету и правилам поведения среди людей своего круга. Он делал все, чтобы я ничем не был похож на своего отца. И ему это удалось. Я был преуспевающим юристом на бумагах, а на деле правой рукой своего дяди, что позволяло мне распоряжаться относительно многими делами в компании и иметь в подчинении всех остальных ее сотрудников. Эта власть вскружила мне голову, молодому двадцатилетнему человеку и сделала меня законченным эгоистом и жестоко сердечным человеком. Я не гнушался использовать других для своих целей, и это стало касаться не только других достопочтенных господ, но и наивных и влюбленных в меня девушек. Особенно в этом деле мне охотно помогал мой друг А., который был схож со мной по духу. Мы оба были избалованные отпрыски известных фамилий. И единственное что нас отличало так это моя увлеченность работой и его увлеченность дамским полом. С этим А. мы частенько потом славились своими похождениями, хотя при этом репутацию это нам портило незначительно. Никто просто не мог поверить, что такие красивые и невинные юноши способны так предательски относится ко всем женщинам. А может, знали и верили, но вида не показывали, ведь это не принято было делать за светской беседой.

Так мы проводили свою молодость, и ни одному из нас не могло прийти в голову хоть раз влюбиться в какую-нибудь милую девушку. Нет, конечно, они нам нравились, некоторые даже больше, чем остальные. Но порой возникший было интерес сердца на поверку оказывался лишь желанием плоти и так же быстро исчезал, как и появлялся. Поэтому я был сильно удивлен, когда одним вечером, сидя в местном пабе, где мы были завсегдатаями, перед его очередным путешествием с делами фирмы в восточную страну, он мне признался, что безумно влюблен в одну милую даму и даже намерен жениться на ней.Ей оказалась ничем не примечательная, но известная давно нами двумя молодая особа, у которой не так давно был дебют в свете.