Бежит к рассвету река

В голове у Лиды прояснялась ужасная картина случившегося, вызывая жгучее желание разреветься, но злость и закалённый характер на этот раз подавили жалость к себе, не позволив слезам диктовать поведение. Понимание того, что нельзя попадать в полицию или больницу, заставляло, не смотря ни на что взять себя в руки и преодолевать из последних сил тошноту с головокружением. Когда женщина помогла ей встать, Лида остро почувствовала нежную благодарность к этому чужому человеку и посмотрела незнакомке в глаза. Тут же поднявшаяся из глубины волна заставила её отвернуться и выплеснуть содержимое желудка в разросшийся кустарник шиповника.

– Я вызову всё-таки «скорую», не хочу грех на душу брать. Вон как тебя выворачивает.

– Нет, прошу вас, не надо. Всё уже хорошо, всё нормально… – вытирая лицо платком, сказала Лида теперь без агрессии. – Подскажите, пожалуйста, где можно спокойно посидеть?

– Пойдём, милая. Только тихонечко, – поддерживая за локоть, женщина повела её к небольшой берёзовой роще.

Устроившись на потёртой зелёной скамейке, они несколько минут слушали лёгкий шорох ветерка, заблудившегося в жёлтых ветвях. У Лиды оставалось немного наличности и паспорт в сумочке, но как быть и что делать дальше она не понимала. Единственным по-настоящему сильным желанием было как можно скорее избавиться от пульсирующей головной боли, не дающей даже мысленно набросать план действий. Пожилая женщина молча сидела рядом, приподняв улыбающееся лицо к солнцу и будто не замечая соседки по скамейке. Лида не придала этому внимания.

– Спасибо, что помогли, дай Бог вам здоровья.

– Здоровье нужнее сейчас тебе, милая.

– Меня зовут Лидия, а как ваше имя и отчество?

– Очень приятно, наконец, познакомиться, Лидочка. Меня зовут Надежда Николаевна, живу здесь с рождения, в прошлом учитель младших классов, сейчас пенсионер-инвалид. А ты, вижу, проездом?

В другой ситуации Лиду изумил бы такой подробный ответ, но было не до удивлений, поэтому она просто спросила:

– Подскажите, пожалуйста, Надежда Николаевна, как добраться до недорогой гостиницы. Мне надо полежать, прийти в себя. А потом я поеду дальше.

Женщина повернула к ней своё приятное лицо и вдруг просияла детской радостью.

– В гостиницу? Дальше? Ты себя в зеркале видела? Такие синяки под глазами никаким макияжем не замазать.

– У меня очки есть, – ответила Лида и полезла в сумочку.

– В гостинице придётся их снимать, если, конечно, паспорт есть. В любом случае идём сейчас ко мне.

– К вам?

– Ты слышала. Живу одна, инвалиды никому не нужны. Пенсия – слёзы. Но на чай с печеньем нам хватит. Отлежишься, помоешься. Может быть, расскажешь, что на самом деле с тобой приключилось. Через день-другой поедешь дальше, если не передумаешь. И если явных признаков сотрясения не будет.

– Я заплачу, – заявила Лида, явно не ожидавшая такого поворота событий.

– Конечно, заплатишь. Бесплатного в мире нет ничего. Всё дело в форме оплаты.

Однушка в панельной пятиэтажке на первом этаже казалась больничной палатой из-за полного отсутствия излишеств в виде стенки, телевизора, ковров и дивана. Зато у окрашенных голубой масляной краской стен напротив друг друга стояли две безукоризненно заправленные казённого вида односпальные металлические кровати, у одной из которых белела табуретка, а к другой прижимался старый коричневый стул. В середине комнаты одиноко возвышался небольшой круглый стол с пустой стеклянной вазой в центре. Грузный поцарапанный шкаф плотно прижимался к стене напротив зашторенного светлыми занавесками окна.

– Разувайся и полежи, а я пока чай согрею. – Надежда Николаевна указала на кровать, рядом с которой стоял стул.

Лида послушно разулась и легла, чувствуя, как комната опускается, поднимается, вращается, словно кабина в экстремальном аттракционе. Минут через десять хозяйка принесла поднос с двумя чашками чая, тарелочкой халвы и сдобными булочками. Потом снова удалилась на кухню и сразу вернулась со стаканом воды и двумя белыми таблетками на ладони.

– Только не бойся, просто проглоти и запей. Добра тебе желаю.

Лида вновь безропотно повиновалась в надежде на улучшение самочувствия. Вернув пустой стакан, она села за стол, хотя совсем не хотела есть. Поклевав немного халвы с чаем, Лида опять легла, жалуясь на общую слабость. Глаза слипались, сознание распадалось осколками мыслей, тело обмякло и отяжелело, дыхание сделалось редким и глубоким. Наконец она провалилась в тяжёлый спасительный сон.

Утром следующего дня её разбудила хозяйка, после чего отвела за руку в туалет и ванную. Закончив утренние процедуры, они уселись завтракать. На столе, как и вчера, стояли дымящиеся чашки с чаем, нетронутые булочки, но вместо халвы тарелку украшали подтаявшие кубики сливочного масла нежно-кремового цвета.

– Восемнадцать часов проспала, – сообщила хозяйка, разрезая булочку и намазывая её маслом. – Хороший транквилизатор, проверенный. Ну а теперь покушай, девочка, силы потихоньку и восстановятся, хотя сон уже сделал всё самое главное.