Бежит к рассвету река

Уже в автобусе, я вспомнил случай из детства, когда мы с мамой сидели в гостях у её лучшей подруги, тёти Тони. Летние каникулы, июльский зной. В самый разгар чаепития по телефону сообщили о каком-то приступе у пожилого папы маминой подруги, жившего на соседней улице. Тётя Тоня с мамой быстро собрались и побежали туда, с ходу отвергнув все мои требования пойти вместе с ними. «Смотри «Том и Джерри» сколько влезет, но сиди здесь. Мы закроем тебя на ключ», – очень строго предупредила мама перед уходом. Помню, больше всего задело то, что они не считали меня равным себе, а я ужасно хотел казаться вполне взрослым пареньком, успешно перешедшим в четвёртый класс. И вдруг моё требование не принимается всерьёз, что показалось тогда тяжелейшим ударом по самомнению! Оставшись один, я долго колдовал над хитрым замком, но дверь, естественно, так и осталась заперта. Видимо от гнева и обиды, мне в голову пришёл план страшной мести. Суть её заключалась в том, чтобы создать иллюзию моего исчезновения из квартиры по возвращении мамы с подругой. «Вот они забегают, вот поплачут!», – бушевали во мне душераздирающие образы. Я выключил телевизор, взял свои сандалии и залез под овальный стол, со свисающей с него льняной скатертью, придвинув стулья для лучшей маскировки. Не прошло и пяти минут, как дверь в квартиру отворилась и в комнату влетела запыхавшаяся Анжелка, старшая дочь тёти Тони, стягивая на ходу через голову платье. Когда я был дошколёнком, мы часто играли, но теперь она перешла в выпускной класс, и дружба с четвероклашкой перестала входить в её планы. Включив видеоплеер, Анжела вставила в него кассету с концертом ультрамодной на то время певички. На экране телевизора густо размалёванная блондинка, повизгивая, исполняла свои хиты на английском языке, изгибаясь всем телом. Дочка тёти Тони сразу поймала ритм знакомых мелодий и стала повторять за звездой все её энергичные движения, громко подпевая и импровизируя в танце, от чего каштановый хвост волос хлопал её по плечам. Я никогда ранее не видел ни Анжелу, ни какую-либо другую девушку только в лифчике и микроскопических трусиках, утонувших в полных ягодицах. Когда она кружилась в метре от моих глаз, скрытых за стульями, казалось, будто её бёдра были вовсе ничем не прикрыты. И лишь бесстыдно выпирающий треугольник лобка, подчёркивал белые узоры прозрачного белья на своём тёмном фоне. Честно говоря, из-за своего невинного возраста никакого эротического переживания я тогда не испытал. Однако, голая старшеклассница, нагибающаяся вперёд и назад, пытающаяся сесть на шпагат, крутящаяся, прыгающая, принимающая самые откровенные позы в своём танце, придерживая выскакивающие из лифчика груди ладонями, с тех пор в корне изменила моё отношение к девочкам и женщинам. Я начал считать их существами другого порядка, более загадочными, посвящёнными в недоступные мальчишкам тайны.

Когда вернулись мама с подругой, Анжела быстро накинула халат и убавила звук.

– Вот она, красавица, музыку крутит! – заявила с порога тётя Тоня, – А деду твоему скорую вызывали!

– Где Олежка? – войдя в комнату, спросила мама.

– В смысле? Когда я пришла, никого дома не было, – ответила Анжела, пытаясь понять суть маминого вопроса.

На несколько секунд воцарилось молчание, в течение которых меня охватила жалость к несчастной матери и себе любимому. Я выбрался из своего укрытия, лучше сказать, наблюдательного пункта, бросившись к маме. Она немного пожурила меня за неуместную игру в прятки и ушла на кухню с тётей Тоней, оставив худенького мальчонку на растерзание высокой и пышнотелой старшекласснице.

– Не стыдно тебе? – Анжела теребила пальцами свой перекинутый вперёд каштановый хвост, что свидетельствовало о её раздражении.

– Мне захотелось от мамы спрятаться, – плохо понимая, причём здесь стыд, оправдывался я.

– Прибила бы тебя, да малявок обижать нельзя, – презрительно бросила дочь тёти Тони.

– А чего они меня закрыли! Я уже не маленький! Хоть бы ключ оставили! – закричал я, еле сдерживая слёзы от вновь подступившей обиды.

– Да уймись ты, дурашка, – Анжела присела на корточки и обняла меня. – Мама никогда не сделает тебе ничего плохого. Скоро станешь совсем взрослым, и никто не посмеет закрыть тебя ни в гостях, ни дома, ни где-нибудь ещё.

Я прижимался к её благоухающему телу, ощущая мягкую упругость больших грудей, и успокаивался, как ребёнок на руках у матери. В том далёком благословенном возрасте меня ничуть не смущал факт того, что несколько минут назад эти груди прыгали перед моим взором в такт музыке, высвобождаясь из плена белья. Той порой в каждой женщине и девушке я подсознательно искал мамины черты, а слова мамы не подвергались сомнению. Правда, обещание дочери тёти Тони, Анжелы, не оправдалось. Через много лет меня таки заперли в чужой квартире. Но если серьёзно разобраться, виноват в случившемся я сам.