Бежит к рассвету река

На одном из перекрёстков автобус притормозил, и я увидел в ярком электрическом свете знакомую раскрасневшуюся физиономию полного мужика, недавно огорошившего меня известием о нашем загадочном уговоре и моём намерении куда-то ехать. Заметив мой облик у окна освещённого салона, он сделал круглые глаза и поднёс руку с оттопыренным большим пальцем и мизинцем себе к уху, посылая сигнал о необходимости срочного телефонного разговора с ним. Я не нашёлся, как реагировать, тупо взирая на пугающую игру мимики и жестов таинственного толстяка, чувствуя себя объектом неудачного розыгрыша. Как назло автобус долго не трогался с места, а когда он всё-таки миновал перекрёсток, ко мне ещё долго возвращалось душевное равновесие. «Вдруг это галлюцинация и я тихо схожу с ума? Или жуткие провалы в памяти стирают воспоминания о некоторых поступках и действиях? Если увижу его ещё раз, обязательно поговорю и выясню, что к чему. Верно подмечено – неопределённость хуже всего», – решил я, снова погружаясь я в тревожные мысли.

Дома Ольга болтала по видеосвязи с подругой, звук голоса которой то пропадал, то неожиданно появлялся в середине фразы, от чего их мучительное общение напоминало попытку наладить контакт с внеземной цивилизацией. Приняв душ, я лёг на диван и прикрыл глаза. В какое-то мгновение мне показалось, что я сегодня вовсе никуда не отлучался, а лежал вот так и наслаждался покоем. Настолько нереальными казались с высоты любимого дивана события прошедшего дня. Мне трудно было представить себя убирающим пляж у реки и прыгающим с балкона пропавшего майора.

– Неужели до темноты работали? – поинтересовалась Ольга, закончив разговор с подругой.

– Нет, конечно. Просто пришлось задержаться у предводителя волонтёров.

– Понятно. Как же без этого! Ужинать будешь?

– Обязательно буду!

Мы направились на кухню, где на плите нас ожидали приготовленные женой макароны с овощами, а в холодильнике приобретённая ей же по дороге домой упаковка варёно-копчёной говядины. Что ещё нужно было для счастья такому никчемному человеку, как я? Казалось бы, ничего. И всё же мне постоянно не хватало совсем чуть-чуть, одного шага до полного умиротворения души. Я прекрасно знал, что без этого шага не будет ни настоящего счастья, ни подлинной гармонии в жизни.

Глава IV

На следующий день, когда Надежда Николаевна кормила Лиду с ложки прямо в кровати, девушка с ужасом поняла, что сумасшедшая старуха возомнила себя бог знает кем и напичкала её своими психотропными препаратами, пытаясь таким способом помешать ей покинуть гостеприимную квартиру. Инъекций не было, во всяком случае она не чувствовала боль от уколов. Вероятнее всего, вещества подмешивались в еду или питьё. Мозг работал лучше, чем накануне вечером, мысли не путались, галлюцинации исчезли, но тело оставалось разбитым и всё время клонило в сон. Лида боялась того, что ударную дозу препаратов хозяйка заставит проглотить позже, во время вечернего чая, как и вчера. Закончив процедуру кормления жидкой пшённой кашей, Надежда Николаевна уложила голову девушки на высоко поднятые подушки и с довольным видом сообщила:

– Умница какая, всё съела. Скоро чай пить будем. Ты же так любишь мой целебный чай! Правда? – она уставила на Лиду свой немигающий взгляд.

– Угу, – выдавила девушка, пряча глаза.

– Вот и чудесно, – сказала хозяйка, унося пустую тарелку на кухню.

Оставшись в комнате одна, Лида попыталась собраться с мыслями, оценить ситуацию и прикинуть свои шансы на спасение. Но сделать это оказалось совсем непросто, практически невозможно. Логические построения рассыпались, не успев толком возникнуть, после чего она не могла вспомнить даже основную мысль, лежащую в их фундаменте. Препараты, предназначение которых состояло в разрушении суицидально-депрессивных размышлений, разбивали в мелкие осколки все сложносочинённые помыслы, кроме примитивных оценочных суждений. Если сложить два и два ещё получалось легко, то умножить полученное число на такое же, а потом возвести его в квадрат, удавалось с огромным трудом, так как цифры выскакивали из памяти и путались в голове, уничтожая в итоге всю цепочку вычислений. Единственный вывод, всё-таки сделанный ею, был неоспорим: бежать следовало как можно скорее, пока сумасшедшая старуха не превратила её в инвалида своими фармакологическими экспериментами.