Бежит к рассвету река

Не до конца понимая, что делает, девушка машинально схватила за горлышко стоявшую на полу у стены пустую бутылку из-под коньяка и запустила прозрачную гранату во Владимира. Он поздно среагировал, но на его счастье снаряд с бардовой этикеткой пролетел в сантиметре над черепом и врезался в оконное стекло, водопад осколков которого с весёлым звоном обрушился на пол. С минуту оба стояли как вкопанные, словно осознавая новый расклад в их схватке. Вместе с холодным ветром с улицы в комнату ворвались недовольные женские возгласы, в которых вперемешку с нецензурной бранью явственно слышались фразы «звоните в полицию», «второй этаж», «наркоманский притон». Выйдя из оцепенения Владимир, сунул её телефон в карман своей куртки, ещё раз харкнул на пол вязкой слюной, похожей на слизь, прошёл, не поднимая глаз, мимо стоящей как каменное изваяние девушки и захлопнул за собой входную дверь. Лида продолжала стоять одна посреди комнаты, ощущая мелкую нервную дрожь в гордо сложенных на груди руках, на которые падали крупные капли тёплых слёз. Мысленно она проклинала Евгения, его трусливое бегство и недавний звонок, проклинала лихорадочно ищущего спасения Владимира, хотя в глубине души даже сочувствовала ему. Но больше всего Лида проклинала свою судьбу, которая давала ей надежду лишь для того, чтобы вскоре отнять. Ей уже совсем не хотелось встретиться взглядом с молодым принцем посреди людской толчеи как в любимой сказке детства. Сейчас она, скорее, предпочла бы осушить бокал приготовленного чёрным магом Фарахом бальзама забвения, чтобы проснуться через триста лет среди будущих поколений древнего Королевства Семи Озёр и начать постигать изменившуюся жизнь, начисто позабыв прошлую.

Глава VII

Про меня можно было сказать, что последние дни отпуска догуливал совсем другой человек, чем тот, который в него уходил. Вернее, та личность, которая так радовалась возможности наслаждаться какое-то время бездельем, выпивкой, интересным общением, острыми ситуациями, которая так жаждала варварского азарта жизни, стала исчезать, уступая место чистому созерцанию текущих событий и удовлетворённому принятию любого их хитросплетения. Строго говоря, личность стала растворяться именно тогда, когда шаблоны прошлого перестали быть актуальны в настоящем, а сама память о прожитых годах из чего-то значимого и неоспоримого превратилась только в одну из историй, встав в один ряд с многочисленными увиденными на экране или прочитанными в книгах. Картина будущего, вечно будоражащая воображение то пугающими, то обнадёживающими образами перестала существовать совсем, иссушив на корню ветвистое дерево всевозможных страхов, тревог и опасений. Просыпаясь по утрам, я мог теперь позволить роскошь не вспоминать прошедший день, коря себя за сопутствующие ему неизбежные промахи и упущения. А желание с началом нового дня искать во внешнем мире приключения на свою голову, пытаясь унять ими животный и интеллектуальный зуд разумного хищника, утихло так же незаметно, как улетучивается страсть в отношениях вчерашних любовников. Вместе с тем меня переполняла любовь в новом качестве, не романтическая или чувственная, а её неизведанная ранее ипостась вселенского потока, льющегося во все стороны, но не имеющего приоритетного направления. Я любил себя, точнее свою вечную сущность и понимал, что она окружает меня повсюду, чуть прикрытая разнообразными именами и формами. Всякое переживание стало желанным, а видимые объекты приняли идеальную форму. Сказочная атмосфера ночных сновидений тёплым течением впадала в повседневные хлопоты, пропитывая ароматом волшебства часы бодрствования. Каждый человек сделался родным и неповторимым, даже если он был другого мнения на свой счёт. Мне не удалось бы ранее испытать тысячной доли такой радости, беззаботности и спокойствия, выйди я хоть в десятилетний отпуск с сохранением заработной платы и места работы.

Пятничный вечер согревал сухим теплом наконец-то включенного отопления, дымящейся чашкой крепкого чая и привычным мерцанием бубнящего телевизора. Приподнятое настроение Ольги из-за окончания рабочей недели способствовало её ленивому обмену со мной необязательными фразами. Сколько наших пятниц, проведённых вдвоём и похожих одна на другую, умчалось из обыденности в вечность – не сосчитать. Но всё равно загадочным образом каждая воспринималась как маленький негласный праздник.

– Давай сходим завтра на премьерный показ нового фильма режиссёра Марани, – между прочим, сказала жена. – Фестиваль авторского кино сегодня стартует в «Художественном». Афиши по всему городу, если заметил.

– Хорошая картина? – спросил я зачем-то и, не дожидаясь ответа, согласился. – Почему бы и нет? Обязательно пойдём.

– Странно. Я ожидала услышать ёрничанье, в лучшем случае снисходительную иронию по поводу моей затеи.

– Всё течёт, всё меняется. Я и есть это самое «всё».

– Впрочем, продолжаешь паясничать.