Безликая королева

Девушке казалось, будто она не одна, хотя поблизости никто не виднелся.

Гелата окунула руки в зеленоватую воду и потерла щеки, затем, издав тихий стон, поднялась и осмотрелась. Болото, высокие деревья, земляной холм с примятой травой, по которому она скатилась не так давно. «Нужно выбираться». Девушка сделала несколько шагов. Руки машинально потянулись к растительности. «Взобраться по склону». Шаг. Еще шаг. Ноги Гелаты соскользнули, и она растянулась на земле, больно ударившись локтем и подбородком. «Я беспомощное существо», – подумала девушка, болезненно завыв. Она приподнялась, повторила попытку, но вновь соскользнула, а затем опять. На коленях появились новые царапины.

«Хватайся за корни дерева», – произнес кто-то шепотом. Гелата вздрогнула и осмотрелась, однако источник звука не обнаружила. Она обернулась, взглянув на болото, но то пребывало в статичном состоянии, будто крепко спало или вовсе было мертвым.

Несколько сконфузившись, девушка сдвинулась ближе к деревьям, схватилась за выпирающие корни и начала взбираться. Ноги соскальзывали, но она крепко впивалась пальцами в выступы корней, ломая до крови грязные ногти, и вскоре очутилась наверху. Опустившись на колени, Гелата перевела дух, а заметив, как кровоточат пальцы, болезненно всхлипнула. Смятение, стыд, ужас. Девушка затряслась, глядя на разорванную одежду, во многих местах обнажившую ее нескладное тощее тело. Вокруг чаща и ни единого признака живых людей. Наверное, это к лучшему. Однако что стало с теми, кто ее преследовал? И с тем, кто ее спас?

Глава 39 Вернуться домой

Ориентируясь по солнцу, к концу дня Гелата вышла из леса. Она почти утратила надежду оказаться дома, но когда деревья поредели, а впереди возникли очертания деревни, одновременно обрадовалась и испугалась. Сколько же она пролежала в лесу, прежде чем прийти в себя? Родители наверняка обозлились, прокляли ее на чем свет стоит, и с лихвой воздадут девчонке за ее неосторожность.

Стараясь не попасться на глаза охотникам и крестьянам, Гелата передвигалась в тени меж деревьев, а оказавшись в открытом поле, стыдливо прижала к себе остатки платья и побежала так быстро, как только сумела на своих изувеченных ногах. Со стороны могло показаться, что какая-то воровка или неудачливая любовница, которую застали врасплох, бежит от наступающих на пятки проблем. Она перебралась через забор в огороде, желая по-прежнему остаться незамеченной, но как только, пошатываясь, приблизилась к дому, две черные собаки, охранявшие крыльцо, разразились диким лаем и, натянув до предела сковывающие их цепи, рванулись вперед. Гелата опешила, уставившись на них.

– Спокойно… это я, – сказала она, однако псы продолжили лаять, будто не узнавали. На их дикие вопли отреагировала хозяйка, тут же показавшаяся на пороге. Гелата взглянула на мать – женщину средних лет, настолько побитую жизнью, что в свои тридцать она выглядела на все сорок пять. Коричневое платье губительно сочеталось с ее невзрачным лицом, темными волосами и родинками на щеках. Увидев Гелату, она перекосилась от гнева; словно фурия, вылетела во двор и двинулась на дочь.

– Ах ты, Шаахова дрянь! Потаскуха! Еще посмела явиться в таком виде! Да как тебя земля носит?! Ничего нельзя поручить! Ты, поганая, обязательно испортишь! Шлюха!

Гелата молча выслушивала обрушившуюся на нее ругань. Она привыкла не открывать рта, чтобы не усугублять ситуацию. Право возразить имеет лишь тот, кто может возразить физически. Женщина, приблизившись, больно схватила ее за ухо, отчего девушка едва слышно ойкнула.

– Ты хоть представляешь, сколько я вытерпела из-за тебя?! Почему я должна отвечать за твои проступки?! Решила быстрее брюхо отрастить? Думаешь, раздвинешь ноги перед первым уродом, и он возьмет тебя, уродливую тварь, с твоим мелким чудищем?! За какой такой грех ему тебя содержать?

– Матушка, я…

– Ты себя со стороны видела?! Что люди подумают? Скажут, что моя дочь совокупляется с собаками в канавах? Неблагородная дрянь! – Женщина потянула Гелату к бочке, стоявшей на углу их дома, и несколько раз окунула головой в холодную воду. Не успевшая сделать вдох Гелата сполна хлебнула воды и жутко закашлялась. – Умойся немедленно, пока отец не вернулся! Ох и переломает он тебе ребра! Молись, чтобы не убил. Кому ты вообще нужна за пределами нашего дома? Где этот ублюдок, отодравший тебя? Может, придет, заступится?

Гелата одновременно обиженная, испуганная и злая начала лихорадочно смывать с себя грязь и кровь. Мать продолжала кричать, а собаки лаять. Руки тряслись. До конца оторвавшийся окровавленный ноготь упал в бочку, и девушка заплакала от боли, досады и отвращения к самой себе.

– Цыц! – рявкнула хозяйка на собак, и те покорно заскулили, устремив на нее темные круглые глаза. – Дожили, тебя даже псы не признают! Паршивая девчонка! Прекрати реветь! Это я должна реветь, а не ты! Понимаешь? Слышишь ты меня или нет? – Женщина вцепилась дочери в волосы и с силой дернула за них. – Немедленно пойдем в дом! Хочешь, чтобы кто-то увидел тебя в таком виде? Какой позор!