Безлюдная земля на рассвете

Девчонки Светик, Сияющая и Желанная стали добровольными санитарками, не брезгующими поворачивать беспомощное пахнущее тело, вынимать из под него грязные тряпки и посудины, выносить горшки. Это была внутренняя насущная необходимость помощи, а не благотворительные компании, проводимые перед концом света.

***

У Михеева все же оказалось много энергии, довольно странной – вдруг стал яростно набрасываться на "интеллигентов», выделяющихся из народа. Это странно, мы вообще-то не мешали ему жить, подшучивали по-доброму. Откуда такая злоба?

Видимо, его всерьез взволновало отсутствие даже кожаного щита перед волосатой мордой варвара. Сейчас Михеев понял, что ценит только то, что защищает его личную безопасность. Действия власти, то есть своих же, разделивших с ним тяготы, он стал бояться – новым опасностям подвергаться не хотелось.

– Как я могу спокойно спать, когда нож у горла? Раньше – никаких забот, Росгвардия защищала! Ракеты по границе стояли.

В его глазках мелькало огоньком некое удовлетворение, и даже гордость за когда-то наши земли, отбитые в истории. Что это за сгусток гордости, которой он сейчас лишился?

Павел пытался усовестить его:

– Перед кем ты трясешься? Это же наши люди – остатки бывшей провинции!

– Быстро же они одичали! – оскалился Юдин. – И полвека не прошло.

Павел твердо сказал:

– Отгораживаться не будем. – И посмотрел на меня. – Так, духовный?

Мне было тяжело отвечать.

– Мы стоим на распутье, на котором неизбежно стоит начало новой истории. Зарыться за мощными стенами, отгородившись от варваров? Или попытаться наладить с ними связь, торговлю, обмен знаниями? Ведь все понимают – прошлое не вернется, и нельзя снова начинать с отъема чужого. Нужно думать о больших общих проектах, выйти из своих убежищ.

Марк был мрачен.

– Тогда мне придется превратиться в тряпку, а я не могу.

– Человеческий эгоизм – в естестве человека, – продолжал ухмыляться Юдин. – Мы животные.

Михеев вспылил:

– Нас передушат, как котят, прежде чем выйдем на ваши грандиозные проекты.

18

Леса жили и дышали. «Глубинные» люди снова начинали с маргинальной стези независимых «самозанятых» единоличников. Они жили, как будто на земле ничего не произошло, просто оглянулись и увидели, что их почему-то горсточка.

Большинство оставшихся людей за пределами нашего полиса не видели ничего другого, как повторять привычный старый путь. Может, оттого, что они были продуктами погибшей цивилизации, когда мораль обесценилась, – разочарованным людям уже нравилось быть плохими, утрачивался престиж ума, таланта, сложности, благородства и чести, оставалась только страсть к материальным благам и власти над людьми. Что нового могла дать та почва?

Все пошло по старому руслу. Шла усиленная консолидация одиноких неумех, не могущих приспособиться к первобытной жизни. И тут, как всегда, огромную роль играли пассионарии. Это обычно люди, знающие, как обустроить жизнь, и предлагающие свой способ одолеть природу и эгоистическую натуру человека. Часто действующие как партизаны, пуская под откос поезда, не зная, что все давно закончилось.

Снова где-то появились вожди, которые начали командовать и собирать налоги, якобы, на общее дело. Уже просматривалась аналогия ушедшей эры междоусобиц.

Начался захват пространства, правда, пока не у других собственников, которых еще не было. Это скорее были пути первопроходцев.

Исконному человеческому хватательному свойству владеть материальными благами был предоставлен простор – исчезли все сдерживающие законы, остались только внутренние ограничения морали и совести, – не от религии, а присущие коллективному существу. Душа перестала быть христианкой.

– Разве это возможно – вернуться к старому? – увещевал философ Павел. – Ведь мы люди из вершины цивилизации!

– Правила, мораль исчезли, – нагло говорил Михеев.

– Даже химера совести? – смотрел на него в упор Марк.

– Совесть – это границы, но за этими границами нет никаких наказаний, ни от богов, ни от власти.

В его сознании тоже было смятение. Он жил своими настроениями, не вникая в настроения других, и поэтому они были посторонними, кого надо опасаться. В его черепной коробке как бы висели занавеси, закрывающие огромную часть познанного мира. И знал он только то, что раньше само легко шло в его уши из "ящика", от официальных пропагандистов. Иного даже не хотел знать, потому что стать на вершину знаний человечества требует тяжкого труда, а у него не было потребности таких усилий. Даже не приходила в голову что-то изучать насильно. Но теперь надо было отвечать за свою жизнь самому, и непривычные мысли лезли в голову.

____

«Варвары» приходили поодиночке, ели у нас и тихо сидели, ощущая, что попали в теплую, хотя и чужую семью, со своими заботами и переживаниями, недоступными чужаку.

К нам повадились воры, разоряли наши делянки, крали еду. Тогда наша охрана отгоняла их.

Но нападали и организованные группы. Пост, высматривающий врага, пугал их стрельбой из автоматов, найденных в пустой воинской части. Был строгий наказ – стрелять поверх голов голодных собратьев.