Безмолвие Пустоши

Но что подвигло толпу начать бунт именно сегодня? И каким же странным было их поведение – так смело давили, а потом, когда уже почти прорвали оборону, бросились наутек. Слово «наказать» определенно имело к этому какое-то отношение. Если за привитыми все же кто-то стоял, уговорив их на решительные действия, то он искал мести. Это могло сузить зону поисков лидера движения. Хотя что-то подсказывало Алексу, что в этом уже нет смысла. Сегодня обе стороны опробовали свои силы и отправились на перегруппировку. Завтра же начнется настоящая война.

Юкичо снова была во дворе со своей игрой. Волна паники обошла ее. Девочка так мирно и радостно скакала на своем светящемся коврике, что просто не верилось в то, что произошло на площади у штаба. Замерев, будучи не в силах оторвать взгляд от этого умиротворяющего зрелища, начальник охраны просто недвижимо стоял почти у самой дороги. Наконец, он решился рассказать ребенку всю правду.

– Здравствуйте, Алексайос! – Юкичо весело помахала ему рукой и улыбнулась.

– Привет, Юкичо! – Алекс помахал рукой в ответ и направился к ней.

– Родители сказали, что вернутся поздно, – беззаботно сообщила девочка, внимательно следя за загорающимися под ногами огоньками. – Хочу их дождаться.

Алекс помялся и открыл рот, чтобы сообщить печальные новости, но комок подступил к его горлу. Он сглотнул и попробовал снова, но слова прозвучали совсем не те:

– Даже не знаю, успеют ли они все сегодня сделать. Может, поужинаешь у нас?

Девочка пару мгновений колебалась, надув губки, а затем ответила:

– Я не против, если и вы с Линдой не против.

Алекс усмехнулся, приобнял Юкичо за плечи и повел в свой дом.

Линда сегодня была сама не своя – рассеянна и встревожена. На ужин она приготовила курицу, но передержала ее, отчего мясо стало жестким и сухим. Салат оказался слишком крупно нарезан и пересолен.

За столом никто не проронил ни слова. Только Юкичо тихо напевала какой-то веселый мотив. Алекс несколько раз ловил пристальный взгляд жены, в котором читался немой вопрос. Нет, скорее немая просьба. Вместо ответа он лишь кротко кивал в сторону ребенка, намекая, что сейчас не самое подходящее время. Когда с едой было покончено, все остались сидеть на своих местах по-прежнему, словно ожидали, пока кто-нибудь другой что-нибудь скажет. Это немое ожидание было пропитано таким напряжением, что на лбу Алекса выступил пот. Краем глаза он заметил, что Юкичо иногда бросает исподлобья взгляд на него и Линду, но ничего не говорит. Внезапно ему стало понятно, что девочка уже совсем не так наивна, как выглядит. На это, видимо, и намекал Седзо.

Наконец, молчание оказалось нестерпимым.

– Ну что, давай я провожу тебя в комнату? – предложил Алекс девочке, откашлявшись.

Юкичо сначала удивилась, по ее глазам было видно, что она не понимает, почему бы ей не пойти домой, но через мгновение успокоилась и согласно кивнула.

Дома на Пустоши-14 строились по понятному принципу – однокомнатное или двухкомнатное жилье в зависимости от того, живет человек один или с кем-то. Свадьбы на планете не устраивали, ссылаясь на секретность объекта и, как следствие, невозможность официальной регистрации. Однако, как и следовало ожидать, сожительствовать это людям не мешало. Вот только уговорить администрацию переселить новоиспеченную пару в жилье на двоих было не так просто. Алексу помогла его высокая должность.

Некоторые горожане не очень понимали этой логики – зачем давать две комнаты парам, когда они все равно спят вместе? По большей части этими горожанами были одинокие люди, смутно представляющие себе, что такое совместная жизнь.

Поскольку чета Аманатидис спала в комнате Алекса, Юкичо отвели в спальню Линды, которая сразу же выдавала свою принадлежность обилием высоких платяных шкафов и массивным комодом с занавешенным сейчас зеркалом, настолько непохожим на всю шаблонную мебель города, что девочка не могла отвести от него глаз.

– Красивый, правда? – спросил Алекс, позабавленный реакцией ребенка на деревянного динозавра из позапрошлого века.

Юкичо, не переставая разглядывать комод, задумчиво кивнула.

– Мы его с Европы привезли, – начал рассказывать Аманатидис, погружаясь в приятные воспоминания. – Он в какой-то степени фамильный. Был у прабабушки Линды, потом у бабушки. А вот ее мать совсем не хотела перевозить эту махину к себе, так что от бабушки комод перешел к Линде. Она всегда очень его любила. У него, знаешь, такой родной запах. Натуральный и напоминающий детство…

– Алексайос, – перебила Алекса Юкичо. – Я кое-что услышала сегодня.

Хозяин дома оказался немного сбитым с толку, потому что ушел довольно глубоко в себя и не ожидал такого внезапного возвращения в мир реальный. Он перевел глаза на девочку и заметил, что лицо той напряжено и напоминает выражение Асафа в переговорной – словно она хочет что-то сказать, но сомневается, что ей поверят.

– Что же ты услышала? – Алекс опустился на одно колено, его глаза оказались почти на одном уровне с глазами ребенка.