Безмолвный Крик

Мозес покачал головой. Он хотел умереть или освободиться – что угодно, только быстро. Сердце заходилось в сбивчивом биении. Он не мог ни о чём больше думать. Даже об убийце с ножом напротив себя не мог тоже. И тот прекрасно всё понимал.

– Очень многие женщины очарованы серийными убийцами, – сказал он и усмехнулся. – Представляете, Мозес? В самом деле, даже у самых жестоких из них не было отбоя от поклонниц и фанаток. Маньяки убивали этих бедных девочек и трахали их трупы, а в тюрьмах становились… прямо рок-звёздами, понимаете?

Он покачал головой.

– Безумие, вы скажете. Знаю. Полный кошмар. Но мир вообще безумен. У людей в головах дикость. Поэтому я их не люблю.

Мозес умоляюще простонал. Тёмно-зелёный галстук, который запихнули ему в рот вместо кляпа, вот-вот норовил провалиться в глотку язычком. Мозес боялся умереть от удушья. Он представлял, каким его найдут: школьного учителя биологии, почётного гражданина Скарборо, с распухшим синим лицом, с глазами навыкате. От этого становилось не по себе.

– Тед Банди. Он повсюду прятал трупы и после убийств возвращался к ним, чтобы возлечь. Представляете?! Он их наряжал, красил, чтоб макияж хоть немного освежил покойницу. На суд многие женщины пришли с причёсками, как у его жертв. Красились и одевались, как они. Хотели возбудить его. Они же ненормальные. Ещё хуже него.

Он поигрывал ножом в пальцах. Лезвие красиво бликовало в тусклом свете лампочки под потолком.

– Ричард Рамирес – ну, тот, что ночной сталкер – он вообще пользовался огромным успехом у женщин. И он, и Банди, и много кто ещё получали письма с предложением жениться. Со многими из них на личных свиданиях зачинали детей. Вы представляете, Мозес? Детей – от убийцы?

Последний вопрос был насмешливым, удивлённым и по-странному возбуждённым – всё сразу. Какое выражение обрело его лицо под маской в тот момент? Он хлопнул Мозеса по щеке ладонью в чёрной перчатке, и тот лишь дёрнулся, боязливо сжавшись.

– Так вот, зачем всё это? Я ответ знаю: гибристофилия. Читал в научном журнале, это явление очень распространённое. Психиатры говорят, сексуальная патология. Одержимость. Мол, я – избранница самого тестостеронового, самого опасного мужика из всех. Он – мой хищник, мой любимый монстр. Он почти бог. Он легко отнимает жизни у других, но меня не трогает. Синдром Бонни и Клайда. Женщины от этого балдеют.

Он поднялся и прошёл взад-вперёд против Мозеса. Тот был очень бледен. Он давился своим чёртовым галстуком и не способен был соображать, иначе понял бы простую истину: из ванной комнаты собственного дома ему не выбраться никогда.

Голову он разбил о кафельную плитку, когда упал, пытаясь сбежать от высокой фигуры в чёрном и с маской. Убийца настиг его – он был не в пример проворнее и быстрее.

Набросив на свою жертву цепь и пристегнув её к пьедесталу раковины, он затолкал Мозесу Пайку дурацкий галстук в глотку. Затем ударил в висок рукоятью ножа. Вот же обидно. Мозес терпеть не мог галстуки, но их заставляли носить в школе.

В свои сорок пять Мозес не был ни спортивным, ни выносливым. Он захныкал сразу же, как стало больно, потому что не умел терпеть боль и не хотел. Потому что – мамочка, спаси меня! Господи, спасите, хотя бы кто-нибудь! – он знал, что его песенка спета.

– Она думает: он плохой парень, убивает людей. – Убийца хмыкнул и развёл руками. – Каждый чёртов раз надеется: ну теперь-то он одумается, потому что у него есть я! Дамочки сексуально возбуждаются от такого и знают: он никогда не изменится, а что ещё хуже – может и их сожрать, когда чужого мяса ему не хватит. Вы думаете, они больные?

Он весело хмыкнул и постучал по чёрным выцветшим губам своей маски кончиком ножа. Мозес Пайк испуганно поднял на него вымученный блестящий взгляд.

– Такая женщина думает: его никто не понял, он бедный, несчастный, недооценённый гений, поэтому пошёл убивать. Такая женщина думает ещё: он хитёр, умён и сексуален. И знаете? Он сострадателен вдобавок. Никто не видит его хорошей стороны. Кроме неё. Хищник и жертва. Такой блевотный примитив, ей-богу. Но ведь работает же.

Он низко рассмеялся. Покачал головой. Затем выбросил руку вперёд – и Мозес Пайк засипел, потому что его горло облилось тонкой алой полосой, из которой на рубашку хлынула кровь.

– А ещё эта ультрамужественность. Любимая убийцы всегда будет под его защитой, потому что… как там пишут в этих дурацких книжках – герой пожертвует тобой ради мира, а злодей пожертвует миром ради тебя.

В груди у Пайка разгорался пожар, он перестал чувствовать тошноту, потому что показалось – не может дышать совсем. Он думал, это хуже прочего. Мозес беспомощно пучил глаза и смотрел на убийцу, когда тот вздохнул и присел рядом.

Его нож посмотрел Мозесу в живот.

– И ещё кое-что. Эротическое возбуждение. Такая мощная штука. Мне ли не знать! Хуже наркотиков. Знаете, Мозес, многие мои сверстники скололись в своё время. Иногда думаю, лучше бы они убивали…