Безнадежный пациент

Но до того, чтобы превратить меня в бесчувственного истукана, еще очень далеко. Я решительно встаю с кровати и хожу по комнате туда-сюда, пока окончательно не восстанавливаю моторику рук и ног после наркоза. Кладу полароидную фотографию в нагрудный карман, снова лезу под матрас и достаю оттуда набор красных и желтых магнитных дротиков из игровой комнаты.

Подойдя к двери, я подношу дротик к магнитному сенсору, светящемуся красным огоньком, и двигаю, пока дротик не пристает к поверхности сенсора. Далее я проделываю то же самое с остальными дротиками в надежде, что значительное количество внешней магнитной силы обманет сенсор, и он не среагирует, когда дверь откроется. Впрочем, главное – ее открыть. Я упираюсь ладонями в серый пластик и, надавливая всем весом, пытаюсь медленно откатить дверь в сторону. Ухватиться не за что, ноги скользят. Моих усилий явно не хватает – дверь не сдвинулась ни на миллиметр.

После очередной долгой попытки дверь под моими ладонями вздрагивает и слегка трогается с места. Сквозь едва заметную щель ощущается дуновение прохладного воздуха. С бешено колотящимся сердцем я смотрю на сенсор. Красный огонек по-прежнему горит, а значит, меня, по крайней мере пока, не засекли.

Немного расширив щель, я босиком выскальзываю из комнаты, прокрадываюсь в темный коридор и вынимаю спрятанные ключи от «De Anima». Иду по коридору со статуями, через атриум и захожу в длинный, лишенный окон обеденный зал. Судя по расположению бельепровода на третьем этаже, он должен проходить через кухню. Я бегу вдоль бесконечного стола к двери, ведущей на кухню, и дергаю ручку.

Заперто. Я раздраженно выдыхаю. А кто говорил, что будет легко? Ладно, у меня в запасе еще одна попытка на другом этаже. Через минуту я крадучись иду по винтовой лестнице, затем по коридору второго этажа в направлении кабинета Коделл. На полпути я замечаю слева дверь, которая, скорее всего, ведет в помещение над кухней. Просачиваюсь внутрь, нащупываю на стене выключатель, но перед тем, как на него нажать, закрываю за собой дверь, чтобы свет не проник в коридор.

Пара секунд уходит на то, чтобы глаза привыкли к свету, и еще немного, чтобы оглядеться вокруг. Я стою в детской игровой комнате, однако каждый предмет здесь увеличен в несколько раз. Вот огромная башня из кубиков с буквами, разноцветный ксилофон размером с полноценный синтезатор, а в углу игрушечная машина, в которую я запросто помещусь.

Одну из стен целиком занимает рисунок цирка в мультипликационном стиле: улыбающиеся слоны, ведущий представления в красно-золотом костюме, львы, воздушные акробаты, клоуны и толпа восторженных зрителей. Бельепровода нигде не видно.

С нарастающим отчаянием я подбегаю к дальней стене и простукиваю ее костяшками пальцев, желая выяснить, есть ли что-нибудь за слоем штукатурки. Через полминуты простукиваний по радостно улыбающимся зрителям глухой стук едва заметно сменяется на чуть более гулкий.

Тук. Тук. Тук. Хрясь. ХРЯСЬ!

Улыбающиеся лица трескаются и проламываются внутрь. Я ищу какой-нибудь твердый предмет, но вокруг одна мягкая резина и закругленные углы. Перебрав в уме скудные возможности, я прихожу к неоднозначному решению. Стараясь не паниковать, ныряю в темные коридоры Призмолл-хауса и иду на первый этаж. Опасливо прокрадываюсь в коридор со скульптурами, нащупываю один из мраморных бюстов и пытаюсь слегка подвигать, чтобы понять, закреплен ли он на постаменте. Бюст легко поддается, я беру его под плечи и стаскиваю.

Несколько минут спустя, прижимая к груди двадцать кило чистого мрамора, я завершаю восхождение на лестницу. Двигаюсь медленно, боком. Мышцы на руках жжет, спина отваливается. Но если я выроню бюст, жуткий грохот, с которым он полетит по железным ступеням, огласит колокольным звоном весь Призмолл-хаус. Стиснув зубы, я заползаю на второй этаж. И хоть дальше неизбежно придется пошуметь, мои страдания быстро окупятся.

Я отвожу руки, в которых удерживаю безликую скульптуру, как можно дальше назад, а потом всем телом делаю рывок вперед. Кусок стены сантиметра четыре в диаметре проваливается внутрь – штукатурка и фанера сыпятся, как выбитые зубы. Просовываю руку в дыру и выламываю штукатурку. По улыбающейся толпе начинают расходиться трещины, негнущийся гипс покрывается сетью расколов.

С тяжким вздохом я смотрю на сделанный мной пролом в стене. Как первые едва заметные лучики солнца разгоняют ночной мрак, так моя душа озаряется робкими проблесками надежды при виде бельепровода на втором этаже! Заслонка открывается нехотя, со скрипом, и мне в лицо сразу же веет сквозняком.

Квадратный желоб чуть шире моих плеч уходит в непроглядную тьму. Неприятно, тесно, но это мой единственный путь на свободу, хотя впечатление складывается, что я полечу прямо в голодный желудок Призмолл-хауса.

Держась за кромку люка бельепровода, потихонечку лезу внутрь. В последний момент я бросаю прощальный взгляд на улыбающегося льва и стартую.

Глава 26