Безнадежный пациент

До меня доносятся приближающиеся голоса, сквозь щели в крыше ангара проникает луч фонаря. Ключ в замке, щелчок, поворот. Я распахиваю дверь и чуть не падаю в роскошный салон «De Anima». Ухватившись за перила, с облегчением снимаю вес со сломанной ноги и, хромая, забираюсь в капитанскую рубку. Панель управления на расстоянии вытянутой руки, а в ветровое стекло уже светит пляшущий луч фонаря.

Ключ в замке зажигания, пусковые механизмы включены. Поворачиваю ключ… Ничего не происходит. Я снова поворачиваю ключ и выглядываю в окно: на подходе к ангару возникают две пары ног. Меня накрывает отчаяние. Так вот почему Коделл и Виллнер не нагнали меня на дорожке. Они не торопятся! Отвернувшись от ветрового стекла, я еще раз пытаюсь запустить двигатель. В результате – та же оглушительная тишина. Я в ужасе провожу пальцами по пульту управления, проверяя, что не дает завести мотор. Наконец нащупываю маленькую панель, спрятанную под основным пультом. Чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди, я нагибаюсь и дрожащими пальцами сдвигаю черную пластиковую крышку. Под ней кодовый замок с неизвестной мне комбинацией. Мое сердце перестает биться и ухает в черные воды, плещущие за бортом «De Anima».

Я почти не чувствую адскую пульсирующую боль в ноге, почти не вижу ровные ряды кнопок на пульте управления, почти не слышу приближающихся шагов. Наконец я оборачиваюсь: передо мной терпеливо стоят доктор Коделл и Виллнер.

– Разве это не доказательство мой правоты? – расстроенно говорит Коделл, показывая на мою сломанную лодыжку. – Никто на острове не причинил вам вреда, никто не подверг вашу жизнь опасности. Все это проделали вы сами. Вы – наибольшая угроза собственной безопасности. И ради чего столько усилий? Куда вы стремитесь, Артур?

Коделл недоуменно смотрит на меня и продолжает:

– Это ключевой вопрос. – Ее голос слегка срывается. – Куда вы стремитесь? Назад в пустую квартиру, к одиночеству и страданиям? И это, по-вашему, победа? Вы так рветесь отсюда, словно на Большой земле вас ждет Джулия… Ее там нет.

В глазах Коделл светятся жалость и грусть. Она с расстановкой произносит три слова, будто желая, чтобы каждый слог прочно отпечатался у меня в памяти:

– Джулии больше нет.

– Да пошли вы! – бормочу я, едва живой от усталости и боли. – Вы не психиатр. Вы хирург. По-вашему, мозги можно вырезать и починить, и вам даже невдомек, что это не так. Разве можно сделать человека счастливым насильно, против его воли? Вам это сходит с рук, потому что людям в конце концов становится все равно. А я так не хочу. Я не хочу.

Я оседаю на колени, слезы струятся по моим щекам, подбородку и капают на пол.

– Счастье есть счастье, Артур, – возражает Коделл, подавленная тем, насколько мы не понимаем друг друга. – И ваш протест, страстное желание вернуться в пустоту, вакуум лишь доказывает, как много работы нам еще предстоит.

Мягко ступая, ко мне подходит Виллнер и за руку поднимает с коленей. Последнее, что я слышу, – звук снимаемого колпачка шприца.

24 сентября

Глава 28

Я камнем падаю в холодную синюю воду, оставляя позади звуки и гравитацию, медленно погружаюсь глубже, в царство тишины и равномерного давления, и плыву по волнам памяти в поисках эпизодов с Джулией Мейсон. Я нахожу тебя в нескольких местах. Вот ты ждешь меня на Пеннинской тропе[28], а я, задыхающийся и мокрый от пота, бреду следом. А вот ты складываешь пазл на нашем кофейном столике и возмущаешься: «Ну где ты там, черт возьми?» – один из угловых кусочков никак не желает находиться. Вот ты на вокзале Кингс-Кросс, резко ускоряешь шаг, завидев меня в толпе встречающих.

Так много воспоминаний до сих пор живо. Яркие моменты наполняют меня светом и любовью и не дают забыть, что я к тебе чувствую. Хотя с каждым днем их все меньше. Я неспешно переворачиваюсь и отталкиваюсь правой ногой от стенки. Быстро скольжу под водой, все еще задерживая дыхание, а потом всплываю, чтобы глотнуть воздуха, и гребу кролем. Большая лампа-кольцо, закрепленная под потолком в подземном бассейне Призмолл-хауса, струит бледные лучи. Я окунаю голову в хлорированную воду и делаю взмахи руками.

Спустя полминуты неловко разворачиваюсь и плыву обратно. Из всех упражнений, показанных после перелома лодыжки, единственное, что мне понравилось, – это ежедневное плавание. Какое облегчение – освободиться от простреливающей боли, не быть постоянно начеку, чтобы не наступить на ногу. Но самое главное – я с удовольствием освобождаюсь от костылей, которые мне прописала Коделл.

Через полчаса мышцы дрожат от усталости. Я подплываю к алюминиевой лестнице и вижу протянутую руку. Виллнер принимает весь мой вес на себя, и я взмываю на выложенный плиткой бортик бассейна. Затем он вручает мне костыли и сложенное полотенце и лишь тогда отходит в сторону.

– Спасибо, – бормочу я, вытирая полотенцем лоб.