Безобразный Ренессанс. Секс, жестокость, разврат в век красоты

К тому времени, когда во Флоренцию, чтобы встретиться с Козимо де Медичи приехал Галеаццо Мария Сфорца, покровительство искусствам достигло небывалых высот не только благодаря растущему количеству тех, кто хотел продемонстрировать свое положение, но еще и в результате того, что образованию и искусству стали придавать огромную ценность. Для новых дворян и зарождающихся институтов такие работы, как «Шествие волхвов в Вифлеем» Гоццоли, были прекрасным способом подчеркнуть свой статус через меценатство и продемонстрировать свои общественные достоинства и мудрость. А чтобы получить именно то, что им было нужно, такие люди не боялись связывать художников по рукам и ногам контрактами и постоянными переговорами.

Памятуя все это, неудивительно, что сегодня меценатов эпохи Ренессанса часто считают высококультурными людьми, настоящими «суперменами» от культуры. Учитывая их усилия по развитию живописи, скульптуры, архитектуры, музыки и литературы, а также стремление находить и поддерживать настоящие таланты, их легко считать образцами хорошего вкуса. Неудивительно, что к ним относятся с таким же почтением, как и к работам, которые были созданы по их заказу. Отношения между художниками и меценатами были настолько близкими, что трудно не поддаться искушению считать меценатов провозвестниками золотого века, значимость которых сопоставима со значимостью тех, кто работал на них. Стоя на месте Галеаццо Марии Сфорца и глядя на «Шествие волхвов в Вифлеем», Козимо де Медичи и его близкие купались в ауре высокой культуры, которая несла с собой ощущение общественной добродетели и достоинства. Разве человек с хорошим вкусом может быть плохим?

Сила искусства

Но это лишь часть истории. Точно так же, как мы не должны поддаваться соблазну видеть в художниках почти что идеальных существ, наделенных сверхчеловеческим талантом, так и более глубокий взгляд на социальный мир мецената эпохи Ренессанса и цели его меценатства не позволит вам смотреть на этих людей через розовые очки. И все проистекает из того факта, что искусство не было просто искусством.

Когда Галеаццо Мария Сфорца смотрел на «Шествие волхвов в Вифлеем», он понимал, что Медичи сознательно используют фрески для передачи конкретного политического сигнала, который выходит за рамки простого восхваления их статуса и образования. Изучая фигуры, изображенные на картинах – от худложников и философов до прелатов, signori, императоров и патриархов, – и расшифровывая их тайный смысл, он постепенно осознавал, что главный смысл капеллы – «узаконить доминирование Медичи во флорентийской политике» посредством искусства.¹⁵

Это были не мелочи. Официально Козимо был обыкновенным гражданином. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз занимал официальный пост. Тем не менее все понимали, что он является главной силой в политической жизни Флоренции. Как паук, сидящий в центре гигантской паутины, он манипулировал огромной сетью клиентов, знакомых и друзей, которые в Синьории отстаивали его интересы. Взятки и принуждение помогали ему сделать свое слово законом. Как замечал папа Пий II:

Козимо ни в чем не знал отказа. В вопросах войны и мира его решения были окончательными, его слово было законом – слово не гражданина, а хозяина своего города. Правительство собиралось в его доме. На государственную службу избирались его кандидаты. Он пользовался поистине королевской властью – не имел только титула и двора.¹⁶

Хотя Флоренция в 1459 г. все еще гордилась тем, что до сих пор остается республикой, это была просто фикция. Флоренция принадлежала Козимо. Он был королем во всем, кроме титула.