Безрассудная

Я опускаю взгляд на свои руки, теперь гораздо более загорелые, чем неделю назад, до того, как я пробиралась через Скорчи. Но несмотря на это, я все еще светлее, чем большинство тех, кто провел в Доре всю жизнь. Осматривая оживленные улицы, я любуюсь их смуглой кожей, гладкой и сияющей в солнечных лучах, словно те — их старые друзья, которые поглаживают кожу знакомыми пальцами.

Натянув тонкую ткань на лоб, я пробираюсь сквозь массу тел на улице. Мой взгляд цепляется за смятую листовку, которая висит на стене полуразрушенной лавки. Нахмурившись, я иду сквозь толпу и встаю перед лицом, которое зеркально отражает мое. Я смотрю на девушку с моими чертами и глазами, которые наполнены ужасом и яростью.

Я сглатываю и сдерживаю слезы, не позволяя им пролиться.

Должно быть, это копия, записанная Наблюдателем, который увидел меня через несколько мгновений после убийства короля, — преступление, которое я совершила, отражалось на моем изможденном лице. Я почти ощущаю кровь, которая пропитала мои руки и покрыла мое изуродованное тело. Рука тянется к шраму под подбородком, пальцы нащупывают букву, вырезанную над моим сердцем.

Мне невыносимо смотреть на это лицо, невыносимо переживать еще сильнее, чем я уже переживаю.

Невыносимо смотреть в лицо убийцы.

Дрожащими пальцами я срываю листовку со стены, сжимаю ее в кулаке и засовываю в рюкзак на плече. Когда я вошла в город в ту первую ночь после стычки со стражником…

Стражник, которого ты убила и оставила гнить.

…я чуть не врезалась в стену, украшенную моим лицом. Серебряные волосы блестели в лунном свете, и даже несмотря на то, что они потускнели из-за песка, не было никаких сомнений в том, что — я идеальная копия разыскиваемой Серебряной Спасительницы с плаката. Любой странный цвет волос — это верный признак того, что в ваших жилах течет Чумная кровь, будь вы Обычным или Элитой.

А я, прожившая ничтожную жизнь, скрываясь у всех на виду, превратилась в белую ворону. Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой, такой необычной.

Я провела ночь на обвалившейся крыше магазина, залечивая раны и прячась, пока ранний восход солнца не окрасил улицы в золотой цвет. Только тогда я отважилась стащить из тележки торговца лоскутный шарф, чтобы обмотать им лицо и предательские серебристые волосы. К счастью для меня, нет ничего необычного в том, чтобы защищать лицо как от солнца, так и от песчаных бурь в течение дня. И вот так я снова вернулась к блаженной невидимости.

Кто-то достаточно сильный резко задевает меня плечом, и это выводит меня из ступора.

Молодой парень, как мне кажется, извиняюще кивает, после чего снова начинает проталкиваться по переполненной улице. Глубоко вздохнув, я поправляю шарф и притворяюсь, что мне здесь самое место. Жители Дора довольно грубые — смею заметить, они сродни зазубренным кусочкам металла, которые отец заставлял меня метать в корявое дерево на заднем дворе.

Мой взгляд скользит по улице: повсюду происходят бесчисленные столкновения, сопровождаемые криками. Здесь физические и словесные поединки — явно обычное явление. И если стражники не изнывают от скуки, то, не моргнув и глазом, сами вступают в бой.

Эти люди грубы, как песок, из которого они выползли.

Я замечаю ненадежно свисающий со стены магазина потрепанный навес, который обещает заманчивую полоску тени.

Можно и последовать совету Фрэнсиса.

Чуть не столкнувшись с группой детей, бредущих по улице, я неловко сворачиваю в тень и потираю ноющие мышцы. «Жевать» — это слишком щедрое слово для того усилия, которое требуется, чтобы проглотить этот черствый хлеб. Теперь к моему бесконечному списку болей можно добавить и челюсть. Оставшееся время я провожу в попытках спрятаться от палящего солнца и обвиняющих листовок.

Мне нужны деньги.

Эта единственная мысль преследует меня, терзая мой разум все сильнее с каждым часом, проведенном в новом городе, который я отчаянно пытаюсь сделать своим домом. Монеты, звенящие в моем рюкзаке, кажутся слишком легкими. К несчастью для меня, жители Дора относятся к своим деньгам в карманах не так беспечно. Мои успехи в воровстве (исключая вещи на торговых тележках) были, мягко говоря, минимальными. Мне почти неловко.

Когда солнце садится, а вместе с ним отступает и жара, я петляю по городу в поисках крыши, на которой мне так понравилось спать.

Мне нужны деньги. Деньги — это кров. Это еда.

Это… желание жить.

— … три серебряных выигрывает Слизь. Этот ублюдок непобедим.

Грохочущий голос отвлекает меня от хаотичных мыслей. Опасная смесь скуки и любопытства заставляет меня прислониться к стене переулка, с намерением подслушать.

Другой мужчина фыркает с сильным акцентом.

— Непобедимый, а? Может быть, это потому, что этот приятель провел всего три поединка. Везучий ублюдок, вот он кто.

— Значит, ты поставишь на новичка, да? — ухмыляется первый мужчина.