Безрассудная

Ее взгляд заставляет меня усмехнуться, когда я медленно поднимаюсь с громким вздохом. Она снова рвет ткань зубами, отделяя длинную полоску от юбки. Затем осторожно приближается, обхватывая меня руками, ее лицо оказывается совсем близко. Она аккуратно пропускает ткань вокруг моей спины, обматывая ее вокруг живота несколько раз, прежде чем завязать.

— Вот, — тихо говорит она, изучая свою работу. — Теперь мне не придется беспокоиться о том, что ты станешь обузой.

Лошадь, стоящая в нескольких футах от нас, издает тихое фырканье, отвлекая меня от нее и напоминая, где мы находимся.

— Она готова к пути, — говорю я.

— Ну, хоть кто-то из нас, — бормочет она, прежде чем встать на ноги и распутать цепь у своих ног.

Я следую за ней, сворачивая спальные мешки и запихивая их в рюкзак. Поигрывая поводьями, обмотанными вокруг камня, я даю лошади яблоко, которое та с удовольствием жует.

— Ты готова? — говорю через плечо, когда Пэйдин закидывает рюкзак на спину.

— Нет, мне нужно пописать, — отвечает она равнодушно.

Я тяжело вздыхаю, уже зная, что она скажет дальше.

— Ты знаешь правила, Эйзер.

Я прислоняюсь лбом к лошади.

— Не понимаю, зачем ты настаиваешь на этом…

— Уши заткнул?

Сделав глубокий вдох, я закрываю уши руками.

— Да, — скорее всего, кричу я, — хотя все еще не понимаю зачем.

Она громко отвечает:

— Продолжай говорить!

— Знаешь, — начинаю я, повышая голос, — я тоже писаю. Не понимаю, почему я каждый раз должен затыкать уши и кричать.

— Конечно, не понимаешь, — она внезапно оказывается у меня за спиной. Я опускаю руки и поворачиваюсь к ней лицом. — Ты ведь мужчина.

Я моргаю, обдумывая, хочу ли знать, что она имела в виду. Она медленно подходит к лошади, неуверенно протягивая руку, чтобы погладить ее гриву. Решительные голубые глаза смотрят на меня поверх плеча.

— Научи меня ездить на этой штуке.

Глава тридцать седьмая

Китт

Свет проникает через окна, расположенные вдоль каждого богато украшенного коридора.

Я едва не вздрагиваю от его яркости, поскольку ранее был заперт в темнице, также называемой кабинетом. Изумрудный ковер заглушает мои шаги, а каждый Гвардеец изо всех сил старается не смотреть на меня.

Я сунул коробочку в карман, хотя и не совсем понимаю зачем. Я пришел к выводу, что постоянно ощущая ее, мог убедить себя в том, что контролирую ситуацию. Что принимаю правильное решение. Но коробочка давит на карман тяжелым грузом, замедляя каждый мой шаг.

Следуя за доносящимся запахом ужина, я сворачиваю в другой коридор и ловлю застенчивые улыбки проходящих мимо слуг. Я смущенно провожу рукой по волосам, надеясь, что не выгляжу как обезумевший король, о котором все они шепчутся.

Я покинул свой кабинет в надежде, что они для разнообразия посплетничают о чем-нибудь другом. Возможно, о том, как я оттер чернила со своих рук и сменил мятую рубашку на свежую. Или о том, как я съел свой завтрак сегодня утром, вместо того чтобы выбросить его из окна. Если не это, то хотя бы тот факт, что я вышел из кабинета, привлечет их внимание.

Я останавливаюсь возле двери, ведущей на кухню, теплый свет просачивается из-под нее, оседая у моих ног. У меня внутри все сжимается от звука ее голоса, громкого, одновременно знакомого и пугающего. Я избегал ее, потому все еще не совсем готов иметь дело с последствиями этого решения.

Я разворачиваюсь и отступаю по коридору, как последний трус, которым я и являюсь. Мимо меня проходит служанка, направляющаяся на кухню. Когда я пытаюсь встретиться с ней взглядом, она отводит глаза.

Прекрасно. Теперь меня заметили крадущимся на цыпочках по собственному замку.

Я никак не помогаю делу.

В моем распоряжении есть всего восемь секунд, прежде чем меня заметит повариха.

— Китт? — она произносит это вопросительным тоном, практически крича.

Обернувшись, я замечаю ее голову, выглядывающую из-за двери, и, натянув на лицо улыбку, захожу на шумную кухню.

— Привет, Гейл, — говорю я слишком робким для короля голосом. Она распахивает дверь, позволяя мне полностью рассмотреть ее лицо, покрытое мукой, и испачканный от готовки фартук.

На долю секунды я уверен, что она меня ненавидит, убежден, что я именно такой, каким меня описывают слухи — безумный король, которому она теперь вынуждена служить.

Но секунда проходит, и в следующую меня заключают в крепкие объятия.

— О, мой милый Китт! — перепачканные мукой руки обхватывают меня, наполняя теплом каждую холодную трещину в моем сердце. Когда она, наконец, отстраняется, на ее лице играет широкая улыбка. — Входи, входи! У меня для тебя кое-что есть.

Меня затаскивают на кухню, и я чувствую себя мальчишкой, которого она вырастила. При виде меня десятки глаз удивленно распахиваются, но слуги тут же отводят взгляд. Они расступаются, пока Гейл ведет меня к стойке, у которой мы с Каем обычно ошиваемся.

— Я готовила их каждый день, надеясь, что ты меня навестишь, — она пододвигает ко мне тарелку, прикрытую салфеткой, и показывает блестящую сладкую булочку.

На моих губах появляется улыбка, и она кажется мне чуждой.