Безславинск

— I love you, Red! Well done! — тихо сказал МарТин и отвел глаза в сторону, ему так сильно захотелось разбить стекло, выскочить наружу и, недолго думая, разбежаться, кинуться вместе с Рыжим жохом в самую необыкновенную лужу в мире, которую не сравнишь ни с одним из лучших существующих аквапарков. И снова отрыв по полной! Грязь! Смех! Толчея! Визг! Лето! Счастье!..

Машина дернулась, заглохла, снова завелась и поехала. За рулём сидел задорный санитар-водитель, насвистывающий мелодии из кинофильмов, рядом с ним расположился врач, ему было тесновато — крупный мужчина.

Объехали будку с собакой, вокруг которой суетились Генка с Ланой Дмитриной и питерским Вахлоном. Собрались поставить будку, подумал МарТин, на мотоцикл учительницы физкультуры. И он был прав, они действительно собирались транспортировать собачью будку таким образом. Генка помахал МарТину рукой, тот ответил ему тем же. Вокруг будки скакал радостный, как его ласково называл МарТин, «пьёсик». Несмотря на то, что его больше не держала цепь, он всё равно не отходил далеко от будки. МарТин и «пьёсику» помахал рукой — ведь теперь они напарники в борьбе с бандитами! Затем к будке подоспел и дед Кузьма, он наклонился и достал из тайника свою верную заначку — бутылку самогона.

— Глянь, чо чудят местные, — указал врач Яйценюк санитару-водителю.

— Да уж, тема непонятная. Будка посреди дороги, в ней пузырь с мутным пойлом, мотоцикл неандертальский, да и мент с видеокамерой зачем-то подтягивается…

МарТин находился в заднем отсеке машины, предназначенном для перевозки душевнобольных, а потому был отделён специальной стенкой. Рядом с ним на полу лежал походный рюкзак с его вещами и пакет с продуктами, в руках МарТин держал рамку с фотографией, отданной ему мамой во время их последней встречи. Коробка с «прибором желания» лежала на коленях — мало ли, вдруг закат солнца сегодня наступит раньше…

Он смотрел в окно и впервые в жизни видел мир через решетку.

Какое-то время Рыжий жох бежал за машиной, но отстал на первом же перекрестке — водитель поддал газу.

Проехали мимо бренда Отрежки, никогда не пересыхающей глубокой лужи, — МарТин помахал ей рукой, мимо пожарного пруда, окруженного густым рядом вётел, — и пруду помахал МарТин, мимо пасущихся овец, мимо сельмага, на пороге которого стояла и курила одинокая, нефартовая Людон, поправляя повязку на шее, мимо школы — ей тоже помахал, проехали… Проехали… Проехали…

Почти также мелькали за окном витрины магазинов, ухоженные деревца в дубовых кадушках, фонтаны, цветники, памятники, а иногда и пальмы юкка, когда три года назад МарТин сидел на заднем сиденье отцовского джипа и разглядывал полупустынные улицы Лондона — было раннее весеннее утро. Вместе с родителями он ехал на вокзал St.Pancras для того, чтобы отправиться в Париж.

В скоростном поезде МарТин уселся у окна. Родители тихо болтали, строили планы на путешествие по Франции. МарТину купили его любимое швейцарское ванильное мороженое с шоколадной крошкой. Дорога была недолгой, часа два с половиной, и очень комфортной. Проносились дома, станции, мосты и речки, огромные складские хранилища. Скоростной экспресс «Евростар» проглатывал перегон за перегоном.

Вырвавшись за пределы Лондона и его окрестностей, замелькали Холлингборнские, Хотфилдские и Ашфордские луга, поля и леса.

Волчьей шерстью дыбились камыши вокруг застывших чаш озер со следами кроличьих «путиков», заметных из окна вагона.

Когда добрались до Дувра, началась самая волнительная часть путешествия для МарТина — экспресс въехал в туннель под проливом Ла-Манш. Прошла минута, две, пять, но не было видно ни рыб, ни морского дна, ни водорослей, ни китов — ровным счетом ничего, только зеленоватые стены и тусклые мелькания туннельных светильников.

— Па, почему не видно рыб? Мама сказала, что мы будем ехать по морскому дну.

— МарТин, мама не знала, что туннель лежит не на морском дне, а далеко под ним. Так что рыб мы с тобой увидим в следующем году, когда полетим в Таиланд и там спустимся на морское дно с аквалангами.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Ализа. — С какими ещё аквалангами?

Но, несмотря на возмущения мамы, МарТин до самого прибытия на Северный вокзал Парижа фантазировал и представлял, как спускается с Гарретом на морское дно, как любуется разноцветными кораллами и кормит весёлых рыб прямо из рук.

Гаррет кивнул на кирпичные красные дома и сказал:

— Париж!

У МарТина мгновенно разгорелись уши и участилось дыхание.

— Париж! Париж! — вторил он отцу, подразумевая под этим «Диснейлэнд! Диснейлэнд!». Конечно же, МарТин ехал во Францию в основном из-за непреодолимого желания побывать в Парижском Диснейленде.