Безславинск

— Так это ж приблизительно, как говорится. Короче, плюнул я на всю эту херню и выкинул улей. Утром проснулись все пчелами покусанные, собрались и давай вспоминать вчерашнее. Ржем, аж пупки развязываются… А товарищ Лёха и говорит: «Иди, глянь, где он, улей-то!? Ты ж его там, на дороге бросил, недалече от дома…». Пошел проверить, а там будка вверх тормашками, а к ней на цепи кобель привязан! И никакого улея… Вот там-то меня и приняли. Хулиганку теперь шьют. Пятнадцать суток светит…

Качая в разные стороны головой, рассказывал тракторист, а сам угрюмо думал: «Только бы ничего про магазин, который мы неделю назад ограбили, не пронюхали и про особняк у военкомата, в котором пришлось хозяину кишки выпустить, потому что цацки отдавать не хотел, тоже бы ничего не узнали. Да и про лавку с драгоценностями не расколоться бы, а то там мы без масок всех на уши поставили, не дай Бог, продавщицы меня опознают…». Думал-думал да и перекрестился трижды.

— А товарищ твой Лёха где?

— Хуй его знает… Но я все на себя взял, чего ж обоим-то париться?… А ты, земляк, за что?

Недавние события так явно ожили перед глазами Димоши, что он заново прочувствовал все произошедшее в тончайших деталях и подробностях.

Жадно глотая воздух, со шкатулкой в руках, бежал он по улице к дому ненавистного козла — Вадима Шульги. У Отрежского кладбища он остановился, немного отдышался, там опять кого-то хоронили, но уже без гробов. Трупы просто складывали в яму, на краю которой стоял угрюмый отец Григорий.

— Это… Я извиняюсь, — обратился Димоша к священнику, — святой отец, подскажи, где могила Анташки Надуйкиной?

— Так во-он там. Почти в самом углу. Храни тебя Бог! — напутствовал отец Григорий удалявшегося Димошу.

Он быстро нашел ухоженную могилу своей жены. Всё было скромно, но до боли в сердце аккуратно. Видимо кто-то постоянно навещал это место на погосте. Сама же Анташа весело улыбалась с мраморного надгробия. Будто её лицо было выгравировано не на могильной плите, а на городской доске почета. Димоша присел на корточки, положил рядом шкатулку. «Безвременно ушедшей дочери от любящей мамы, Безвременно ушедшей маме от любящей дочери»… — прочитал Димоша. Что происходило в его голове на тот момент, одному Господу Богу известно. Но, он словно пчелой ужаленный, начал крушить все подряд, сопровождая свои действия страшными проклятиями: «Чтоб вы все в аду горели! Пусть будет всё ваше блядское племя проклято! Уж лучше бы я на Людон женился! Она бы мне сына родила, и прожили бы мы с ней вместе прекрасную жизнь!».

В итоге, когда мраморная плита была завалена, хлипкая оградка разорена, могила и цветник истоптаны, Димоша справил нужду на результаты своего буйства, обильно обдав мочой и улыбающееся изображение лица погибшей жены, и сам холм могилы.

Конечно же, после смерти человека сложно что-либо говорить о его дальнейшей несостоявшейся жизни, но в случае с Анташей Надуйкиной можно предположить, что она не была преждевременной. Ведь если бы она осталась жива и продолжила бы свои похождения налево в том же духе, то сколько бы ещё судеб она погубила?

Димоша прихватил шкатулку и продолжил свой путь. «Ну, Шульга, ну, скотопёс! Держись!» — заевшей пластинкой крутилось одно и то же в его голове. На подходе Димошу удивило, что рядом с домом стоял человек, необычайно тонкий, высокий. И только поравнявшись с ним, он понял, что это столб. Рядом со столбом возвышалась песочная куча с воткнутой в неё сбоку штыковой лопатой. Димоша пристроил на песок шкатулку, обеими руками выдернул лопату и подошел к крыльцу.

— Тебе чего, мужик?

Услышал Димоша сзади мужской голос и повернулся. Такое совпадение бывает не часто в жизни людей, поскольку перед Димошей стоял сам Вадим Шульга со своей сестрой, державшей в руке большую сумку. Шульга только что приехал из Донецка навестить родню, после длительного отсутствия привез им провиант. Его сестра сразу признала Димошу и, сделав вперед два шага, нервозно спросила:

— Ты шо удумал, рожа уголовная?!

Сжимая в руках черенок лопаты, Димоша ударил ею женщину. Пальцы её разжались, обмякли, сумка хлопнулась наземь, и она не упала, а, подогнув колени, словно поклонилась до земли Димоше.

Вадим Шульга оцепенел. От охватившего его ужаса не мог ни крикнуть, ни тронуться с места. А поскольку он был ещё человеком и малодушным, то чувство страха усилилось в нём вдвойне.

— Ну, здравствуй, Вадик, — грозно процедил Димоша и его глаза налились кровью. Шульга лишь кивнул в ответ, предчувствуя что-то жуткое, а Димоша продолжил так же угрожающе:

— Знаешь, у меня для тебя две новости.

— Начни с хорошей, — выдавил из себя трясущийся от страха Шульга.

— А почему ты решил, что одна из них хорошая? — спросил Димоша и, не раздумывая, не дав ответить, лопатой шибанул его в грудь. Шульга схватился за лопату, покачнулся, но не упал. Димоша вторым, более мощным ударом повалил ненавистного гада на землю. И, уже падая, он сиплым от испуга голосом с хрипотцой, точно во сне, закричал:

— О-о-о-ох!