Безславинск

Кстати, деньги, собранные Натанычем для подарка, были сняты не с Ощадбанковской карточки бабы Зои: на тот момент в Безславинске были закрыты все банки и ювелирные магазины — «до урегулирования ситуации», да и мародеры бесчинствовали, грабили всё что ни попадя. Натанычу пришлось обойти не один двор с просьбой одолжить хоть сколько-нибудь, дабы не упасть в грязь лицом перед молодоженами. Вот такой был человек Натаныч.

— А чо? Пусть кино снимает, заодно деньжат сэкономим. Сколько нам в ЗАГСе за съёмку предлагали? — напряг память Генка, — Три косаря?

МарТин с широкой улыбкой на лице подошел к молодоженам, вручил метлу жениху и сказал по-английски:

— May every day of your life together be worse than the next!

На лицах многих присутствующих появилась большая печать непонимания.

— Слышь, Вахлон, а ты не понял, чо он проболакал щас? — спросил Генка.

— Ммм… Тугева форева! — недолго думая выдал Вахлон и опрокинул рюмку.

— Вообще-то, он пожелал: пусть каждый день вашей совместной жизни будет хуже, чем следующий, — перевела Анна, которую тут же заметил Вахлон. Тонкая, гибкая, разряженная по-журнальному, русая, она не походила ни на одну из рыжих «толстопятых» безславинских девок. Большие разноцветные глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Взглянет — и, кажется, брызнут из них голубые и зеленые лучи. Он не мог отвести взгляда. И в его хитрых глазах читалось: «Тебя-то, хохлушечка, я сегодня и отымею»!

Анна тоже заметила его и не удержалась от улыбки, ещё больше подзадорив Вахлона.

Отложив в сторону аудиоаппаратуры дымарь, Кузьма налил себе самогонки и поинтересовался:

— Чогось я не зрозумів в натурі. Ти, МарТын, моєму синуле, що там побажав-то?

— Кузьма, от вашей пошлости со мной оргазм случится! Шо бы мне такое пожелали на свадьбе, то сейчас я бы загорал на Майяме! — не сдержался Натаныч, выбирая себе место поудобнее.

— А ты, швондер психический, воще пей вон и помалкивай! — грубила Степанида Владимировна.

— Шо за манэры? Мадам, ви где воспитывались? И, кстати: «Из праха создан сын человеческий, и в прах он обратится». Отчего же, в таком случае, нам-таки не пить в промежутке? — спокойно ретировался Натаныч и, увидев участкового, поздоровался:

— Доброго вам дня, Ван Геныч! Шо свеженького в уголовном кодэксэ?

Тот лишь кивнул в ответ, скорчив недовольную рожу.

— Да нормуль всё! Спасибо тебе, монгол. Давай свой веник и иди, садись вон туда со своим дедом, — распоряжался Генка на правах виновника сего торжества. — Мы тебя не обидим. Натаныч, веди своего монгола туда вон…

У забора в темном месте
Раз лишили бабку чести.
Каждый вечер у забора
Бабка ждет теперь повтора,

— заливалась Лана Дмитрина.

— Короче, подарок лично от меня такой… — неожиданно громко прервал всех Изиль Лелюдович.

— За молодых!!! Горько!!! — не дав директору Огрызко презентовать подарок, крикнул Вахлон, выпил и стал дирижировать, призывая гостей присоединиться к его традиционному тосту. Призыв сработал, и все хором подхватили «Горько! Горько! Горько!».

Кузьма захмелел от горилки, от радости, переполнявшей отцовское его сердце. Нарядный, в новеньком бежевом английском пиджаке поверх праздничной украинской рубахи-косоворотки, в наутюженных кофейных брюках и крокодиловых ботинках «инспектор» — подарок жены на пятидесятилетие — он тоже был красив сегодня. И кричал вместе со всеми «Гірко! Гірко! Гірко!»

Молодые сцепились в объятиях, МарТин включил видеокамеру, а Рыжий жох взорвал петарду. Грохот от взрыва принёс неожиданный эффект: Вика укусила Генку за язык, да так сильно, что тот подпрыгнул стрекозлом и завыл белугой, а прокурорша Степанида Владимировна поперхнулась горилкой, и Кузьма принялся стучать ей по спине. Начался всеобщий переполох. Первыми под стол кинулись «донецкие корреспонденты», кто-то закричал: «Нацгвардия атакует!», «Караул!», «Мама!», «Бандеровцы!», «Тикай!»

— Та хватит вам паникувати! Це Рудий жох петарду висадив! — утихомиривала народ Вика. На пороге особняка появилась удивленная морда Айдара. «Что они здесь вытворяют?! Не дадут спокойно покемарить на любимом диване…» — подумал дог и улегся на прежнее место у ступенек, чтобы не пропустить очередного значимого события.

Наконец разобрались, что к чему, выдохнули, расселись по местам и продолжили свой местечковый «Пир во время чумы».

— Внимание! — не мог угомониться директор школы и грозно продолжил: — Вот лично мой подарок! Получите!

На этот раз все притихли, и он вручил Генке красиво упакованный свёрток. Жених принялся разворачивать с веселыми словами:

— Тяжеленькое что-то. Золотой слиток, поди?

— Почти угадал! — съехидничал Изиль Лелюдович.

У Гены в руках оказался обычный кирпич с надписью «Дорогой мой бывший ученик Гена и дорогая Вика, с Бракосочетанием!», с другого бока было сказано: «Первый кирпич семейного счастья, в фундамент ячейки общества». Генка в недоумении брякнул:

— Гвоздец и вообще полный здынк.

— Храните его до золотой свадьбы, и он превратится в слиток золота! — посоветовал директор и уселся обратно на стул.