Безславинск

— Поставь на стол и не мешай нам, — по-английски попросила Анна, и МарТин повиновался, но тут же замкнулся и подумал: «Если Энни просит не мешать ей, то значит, что ей хорошо с этим парнем. Значит, что ей нравится сидеть и пить с ним вино. А я-то подумал, что он, как тот злой тролль из табакерки, может причинить Энни вред…». Затем МарТин отошел в сторону и, чтобы немного отвлечься от своих тяжёлых мыслей, принялся снимать на видеокамеру Лану Дмитрину, которая обняла молодого стеснительного парня и пела свои любимые частушки:

Ой, как косточки хрустели,
Когда милый обнимал!..
До сих пор следы в постели —
Хоть бы валенки снимал!

На мониторе видеокамеры Лана Дмитрина походила на Фрекен Бок — «домомучительницу» из советского мультфильма «Малыш и Карлсон». МарТин очень любил этот мультик, который ему частенько показывала мама в детстве, и сейчас он, глядя на физрука Верходурову, подумал: «Вот сниму смешной фильм про этот городок, и покажут его по телевизору, и Энни увидит его и будет мною гордиться, а не стесняться меня!»

— Вот он-то нам и понадобится, — тихо произнёс Олежа Валерич, обращаясь к «нестриженому пуделю», и указал глазами на МарТина так, словно он собирался устроить групповую оргию грядущей ночью. Не сговариваясь, «донецкие корреспонденты» одновременно посмотрели с загадочным видом на подарочного кролика DurenBell. В их глазах читалось ожидание чего-то очень важного для них самих и, возможно, для всех жителей округи. Они оба походили скорее на охотников, поджидавших свою жертву в засаде, чем на журналистов, рвущихся в центр боевых действий.

— Давайте выпьем за Украинский Черноморский флот! — предложил Генка, встал по стойке смирно и поднял рюмку выше головы. Изрядно потрепанная Вика, потирая багровый фингал на лбу, упрекнула:

— Ти б ще тост за коровник на нашей свадьбе предложил! Кстати, а от тебя-то я подарочка так и не бачила! Помнишь, що я у тебя на свадьбу просила?

— Ну, помню. Сапоги зимние…

— Итальяньски! — вызывающе и одновременно гордо, освежила память своего мужа модница Вика. — Червони! Високи!

— Тоже мне, нашла чего просить! Лучше бы для дома чего… — посетовала Степанида Владимировна, набивая свой ненасытный рот квашеной капустой.

— Батя! Нукась! Тащи коромбель! — распорядился Генка. Кузьма ухмыльнулся, поднял палец, встряхнул хмельной головой и, балансируя на мысках, будто боясь разбудить кого-то чутко спавшего, засеменил в особняк, задев локтём по уху Вахлона.

— Мазафака, — выругался тот и потёр ухо.

— Вот клоуны! — Вика щурилась на них, горя кошачьими глазами.

— Племяш! — извинился Кузьма. — Не со зла!

— Да, ладно, дядь Кузьма, всё нормуль, — после Вахлон повернулся к Анне и продолжил:

— На чём это я? А! Вот! Короче, иду по Невскому и вижу — мне навстречу слон рулит!

— Живой слон? — удивилась Анна.

— Ну да…

— И что этот слон — был сам по себе или ведомый кем-то?

— Ну, не знаю, ведомый или нет, но он был в памперсах! Огромных таких! Прикинь! Там у нас круто! Столица, однако! Не то что здесь…

Анна улыбнулась, промолчала и, опустив ресницы, принялась катать на столе хлебный мякиш. Думать о том, что будет «там», в Питере, она не могла, но мысль о северной столице зажигала её…

Вахлон увлёкся, увидев интерес девушки к его, мягко выражаясь, брехне, и уже почувствовал себя коварным обольстителем, когда его брат Генка громогласно обратился к гостям:

— А сейчас будет для хлопцев соревнование! Готовы ловить подвязку моей невесты?

Особенно оживились холостые парни. Сама невеста, будучи хоть и нагловатой, но в глубине души по-девичьи застенчивой, приятно смутилась. Ведь её подвязка была декорирована красным бантиком из атласа и сердечком с надписью Love. Все, конечно же, знали про известную традицию, когда муж снимает кружевную свадебную подвязку с ноги своей новоиспеченной супруги и кидает её в толпу парней. Естественно, каждый холостяк хотел заполучить самую соблазнительную деталь свадебного наряда невесты.

Генка залез под платье, под общее улюлюканье повозился там некоторое время и наконец появился, держа в зубах не всеми ожидаемую подвязку, а женские кружевные трусики красного цвета. Те гости, что были постарше, возмутились, а те, кто помоложе, пришли в восторг!

— Вот я конь педальный! Перепутал, — извиняющимся голосом сказал жених. — Там у неё под юбкой такая темнотища и страшища — жуть! Ничего не видно!

— Генка з мамочки труси зняв! Дивитеся! Мамочка без трусив! — восторгался Рыжий жох. Вика схватилась руками за низ живота, пощупала — слава Богу, трусы на месте.

— Зовсим дурень! Суслик, а не мужик! — не могла успокоиться невеста, а её жених, оказывается, зажулил трусики невесты заранее и держал их в кармане брюк, а когда настал торжественный момент, он залез под платье и достал их из кармана. Вот такой шутник оказался Генка! Получив пистон от невесты, он огрёб следующий от матери:

— Этож где это тебя, сынок, такой хрени-то научили? В Морфлоте, штоли? Ты шутковать-то шуткуй, да меру знай!