Безумие Божье. Путешествие по миру гонений

(Финал этой трагичной истории был более чем не-ожиданным: Омар нашел другую кормящую мать, у той только что умер ребенок, и она, разволновавшись, согласилась принять предложение Омара и заботиться о малыше.)

Я знал: Омар видел немало сцен, более шокирующих, нежели эта. Но когда на тебя ежедневно рушится шквал человеческого горя и бесчеловечной жестокости, эмоций никогда не предсказать. Иногда можно оставаться спокойным и отрешенным. А в другой раз, ни с того ни с сего, плотина рушится, и наступает кризис. И триггер далеко не всегда драматичен – увидишь сироту, и начнется… А бывает, в душе копятся мелкие трещинки и надломы, порожденные постоянными напоминаниями о разрухе вокруг. Или поражает до глубины души малое проявление доброты и нежности.

* * *

Когда печаль становилась невыносимой, я знал: время ехать в Найроби, к семье. Правило нашего коллектива гласило, что супруги не должны разлучаться более чем на месяц. Мы старались его держаться. Я знал: Рут – мой якорь.

И якорь мне требовался как никогда – защититься от опасности, вероятно, неотъемлемой в делах оказания помощи. Наши ресурсы были не беспредельны, и мне часто приходилось решать, в какую деревню мы поедем, а в какую – нет. Я каждый день принимал решения, определявшие, кто будет жить, а кто умрет. Эти решения были трудны и вселяли страх. Ответственность была чудовищной, ведь наши проекты влияли на жизнь тысяч людей. И всегда был соблазн утратить видение будущего и думать о власти, бывшей в наших руках. Но мы не забывали – и напоминали друг другу, – что только Создатель окончательно властен над жизнью и смертью. Мы знали, что эта власть никогда нам не принадлежала и не нам принимать ее на себя.

Как бы то ни было, если у нас хватало пищи и воды для десяти деревень, а в округе их было двадцать, приходилось выбирать.

Скоро я осознал, что даже в молитве не перестаю думать о решениях. Я хотел думать о Боге, а думал о том, как разобраться с проблемами. Я защищался как мог и не хотел брать на себя такой уровень ответственности и власти. Он не был моим.

Но неважно, насколько меня поглощали невероятные возможности и еще более невероятные потребности Сомали. Жизненно важная связь с Рут и сыновьями держала меня на плаву. То, как они каждый раз встречали меня в Найроби, напоминало мне: роли отца и мужа, дарованные мне Богом, крайне важны для служения.

* * *

В нашем предприятии Рут была полноправным парт-нером. Когда я был в Сомали, я уделял все свое внимание работе. А в Найроби властвовала Рут – ей было под силу решать сразу несколько дел. В мое отсутствие она воспитывала наших мальчишек, поддерживала порядок в хлопотном домашнем хозяйстве – и в то же самое время руководила нашей оперативной базой.

Поначалу мы жили в сомалийском квартале Найроби, и четыре раза в неделю Рут проезжала шестнадцать километров, чтобы достать для семьи питьевую воду – четыре 75-литровые пластиковые канистры. Их она набирала из шланга и везла домой, но поднять и вытащить такую громадину из машины ей было не под силу, и она откачивала воду в меньшие емкости и несла их в дом. И доставлять, конечно же, требовалось не только воду.

Наш дом был не просто домом, – а центром планирования операций, штаб-квартирой многонациональной компании, вовлеченной в сферу корпоративной деловой активности в четырех странах. Благодаря Рут все работало как часы. Она вдохновляла и наставляла новичков, вливавшихся в наш коллектив на самые разные должности: исполнительный директор, директор по эксплуатации, финдиректор, главный кадровик, директор по работе с клиентами, администратор информационных систем, ответственный секретарь, агент по корпоративным перемещениям, главный инженер… (Сперва, когда мы только начинали, она все это делала одна.)

А для меня важнее всего были ее роли мудрого наставника, верного друга, личного психотерапевта и утешителя, внимательного слушателя и много кого еще: в современных компаниях все это именуют заботой о персонале.

Была и еще одна духовная гавань: Кенийская церковь в Найроби. Мы посещали там службы. Там я мог спокойно пришвартоваться и освободиться от всей эмоциональной и духовной тяжести, привезенной домой. Помогала в этом и маленькая бухгалтерская группа из четырех христиан. Мы встречались всегда, как только я возвращался в Найроби.

Пока я восстанавливал силы, Рут неизменно вводила меня в курс дел, самых последних и самых неотложных – корпоративных, финансовых, логистических, кадровых… Мы пытались выработать стратегию, установить приоритеты на ближайшие несколько недель, а затем она опять везла меня в аэропорт – на самолет, летевший в зону военных действий, в Сомали. И она знала: пока я не вернусь, в ее силах лишь молиться и верить, что Бог меня убережет.

Я сокрушен и изливаю душу