Безумие на двоих

− Вообще-то я уже купил все подарки, так что можешь об этом не беспокоиться. − Выдавливаю из себя улыбку, кратко бросая взгляд в сторону Миры. Глаза ее не гаснут от сожаления, мерцающий блеск в них, разливающийся теплотой в моей душе, так же ярок и по-прежнему озорно вызывающ. Этого достаточно, чтобы вырулить автомобиль на обочину и заглушить двигатель. Стройный ряд машин продолжает размеренное движение по автостраде, в то время, как мои руки отстегивают ремень безопасности любимой пассажирки и нагло пересаживают ее на свои колени. Я со вздохом зарываюсь в волосы сестры и прикрываю глаза  бессонными веками. В нос ударяет неприятный запах клиники, захватнически! пропитавший шелковые пряди, но я улавливаю сквозь эту стену смешанных медикаментозных эфиров   веер неповторимого аромата Миры с легкими нотами апельсинов.

− А как же я? −  спрашивает. У неё плохо получается: изобразить на своем красивом, но бесхитростном лице истинную обиду. Мира складывает ноги и полностью подбирает их под себя, голову кладёт мне на грудь, ткнувшись в ямку в основании шеи, глубоко вздыхает, просовывая руки в мои подмышки, обнимает меня. Я знаю, что она прикрыла глаза и для этого мне не обязательно зацикливаться на неощутимой щекотке создаваемой ее шаловливыми ресницами, достаточно знания одинаковости наших  мыслей в данную минуту.

− Не беспокойся малыш, я не оставлю тебя без подарка, − заверяю сестрёнку, поддевая, потому что уверен, что  она беспокоится отнюдь не о своём подарке.

− Уммм... − соскальзывает с темы и крепче прижимается ко мне Мира, усиливая наше объятие. − Не называй меня так, теперь. − Я удивлен, поэтому вынужденно приподнимаю лицо возлюбленной сестры за капризный подбородок и прежде чем удостоиться её осмысленного взгляда, разглядываю это безмятежное лицо с совершенными чертами и лениво опущенными веками. Мира словно усмехаясь надо мной, позволяет удерживать своё лицо, упирается в мою грудь двумя маленькими кулачками и не собирается открывать своих глаз. Медленно, очень медленно её губы, словно украдкой, поистине воровато растягиваются в улыбке, и только после этого она без спешки одаривает меня благостью лицезреть всю красоту ивовой коры в бездонной  глубине  карих глаз.

− У тебя есть другой малыш, поэтому меня ты больше не будешь  так называть.

Её ответ больше, чем пояснение − это наш первый раз, когда вслух произнесено кабалистическое заклинание: «У нас будет малыш».

Мира начинает улыбаться еще счастливее, а я как  плохо заведённая детская игрушка начинаю активно качать головой − придурковато кивая  по четыре маха в секунду. Глаза мои перебегают от одной черточки на лице сестры к другой: я силюсь высмотреть в нём новое выражение и поражаюсь тому, что нахожу, нахожу целое скерцо красок.

− Я люблю тебя, − шепчу ей в волосы и крепче прижимаю к себе податливое тело.

И мы вновь замолкаем на целую вечность, в обоюдном желании продлить эту вечность для нас двоих. Не целуемся и не ласкаем друг друга, ограничиваясь невесомыми поглаживаниями и лихорадочно сбивающимися на объятия, обертываниями рук вокруг друг друга − сейчас этого достаточно, чтобы ощутить нашу полноценность, первые ростки зарождения маленькой семьи.

− Нас ждут? − Вопрос Миры в этой заволакивающей тишине, не доступной для вторжения извне гудения визжащих и скрежещущих тормозов, проносящихся мимо автомобилей, карканья воронов и шума ветра, сливается скорее с этой непрекращающейся какофонией звука по ту сторону нашего единения, чем раздаётся в маленьком, обособленном мирке двух счастливых грешников.

− Да, − глубже зарываюсь в шелковых прядях, чтобы полнее ощутить её аромат, преодолевая преграду из смешения запахов, не её.

− Нам пора, − голос кажется настойчивым, но я улавливаю лишь слабые интонации, уговаривающие меня остаться здесь подольше.

− Да, − снова.

− Влад, мама с папой переживают, наверное. − Это убедительный довод, но не заставляющий меня сдвинуться и отдать Миру в объятия кресла, отрывая её от себя.

− Угхму, − перехожу на лепет, и Мира пробует отстраниться от меня.

−  Ты засыпаешь! − в голосе возмущение напополам с весёлостью и я, наконец, отдаляю лицо сестры со своей груди, заглядывая в искрящиеся глаза.

− Просто поцелуй меня, − это звучит как приказ, но я умею, и вымолить у неё такую незначительную милость.

Мира словно ожидала моей просьбы, с нетерпением приближает свои губы − уже приоткрытые и ждущие пленения её сладкого язычка, к моим − бессовестно ухмыляющимся своему превосходству губам.

Недолго.

− Попроси… как… следует… − она нагло едва касается уголка моего рта, из которого вырывается разочарованный вздох, слишком громкий, чтобы быть присущим победителю и я показываю сестре свое умение − умолять.

− Пожалуйста… − второй выдох застревает в горле каменной глыбой, а воздух, напоенный углекислотой отправляется назад в лёгкие, потому что Мира меня целует. Ей хватает этого кроткого «пожалуйста» чтобы начать страстный поцелуй. Теперь она полностью отдаётся моей власти, и я целую её, нет, пожираю её губы.