Безумие на двоих

Я долго перебегал глазами от влюблённых друг в друга Лизы и Толи, открыто демонстрирующих свою любовь и Макса с Инной, несомненно, любящих и ценящих друг в друге самых родных сердцу людей, не переходя грани запрета, которую переступил я.Но не мог воспользоваться одним из этих состояний любви: не мог прилюдно обнять Миру, чтобы заклеймить неоспоримое право её принадлежности мне, но и вести себя притворно сдержанно не получалось. Прямо сейчас неистово хотелось впиться в её губы  с поцелуем. От желания. От отчаяния.

Просунул руки под плед, так безнаказанно обнимающий её вместо меня, и обхватил её предплечья, Мира даже не вздрогнула от моего жеста. На некоторое время я смогу продлить это ощущение вседозволенности.

− Уже совсем скоро… − прошептала она, плотнее закутываясь в своё покрывало, губы расплылись в улыбке: Мира придвинулась ближе ко мне, делая шаг назад, в мои объятия. Улыбался я лишь мгновение: встретился взглядом с отцом, сощуренным от снега? Подозрений? В глазах Сергея Ивановича нельзя было прочитать неодобрение, но почувствовать его кожей, каждой зияющей порой оказалось непредсказуемо слишком.

−  Да… − чётче, твёрже, слышимее ответил я и сделал расколовший нас надвое шаг в сторону петард.

На целую минуту раньше прогремел в этом году в заволочённом снежной дымкой небе   первый салют, знаменующий истекшее время прошлого и торжественное наступления будущего.

Будущего, в котором я ещё ближе к Мире, сорвавший последнюю родственную грань между нами, обративший её из сестры в свою женщину, в мать своего ребёнка. Будущего, в котором, я снова очень далеко от своего отца, почти непреодолимо далеко, потому что скоро стану отцом его внука.

Моё настоящее.

***

Я вызвался один проводить наших гостей, скорую Инну, наспех чмокнувшую меня в щеку после лёгкой, но скупой улыбки и тяжеловесного Макса, даже в эти первые минуты нового года, задумавшегося о нашем, ещё не реализованном новом проекте. Когда-то давно я сам был таким. Был?

− Макс, у тебя куча времени покорпеть над новой схемой в новогодние каникулы, − Я сильно хлопнул друга по плечу и дождался от него покорного кивка, не надеясь стереть с его лица рабочую отрешенность.

− Поехали уже! − послышался раздраженный голос Инги, неудовлетворённой медлительностью брата.

− Иду, я! Иду! − в тон сестре, хотя и без присущего девушке басистого командирского голоса, отчеканил парень, бросая последний взгляд в небо и прощаясь со мной. − На фирму послезавтра собираетесь, Владислав Сергеевич?

Я усмехнулся его «выканью», на которое он так легко соскочил после окончания праздника и снова, ещё сильнее хлопнул его по спине.

− Собираюсь, Максим Валерьянович! Зайди ко мне в двенадцать, сначала мы с Никитенко съездим позавтракать с заказчиком в неофициальной обстановке, так что буду только к обеду.

− Маакс! − прикрикнула Инга.

Мне вдруг некстати пришло в голову, что наша стоянка у раскрытых ворот на гравиевой дорожке, освещённой включенными фарами автомобиля нелепа сама по себе, мысль бестолковая, но пьяный сигаретный дым красиво украсил бы пустое дыхание, не обагрённое редкими словами.

− Счастливого Нового года, Макс! И терпения тебе с такой деспотичной сестрой! − Я почти прокричал последнюю фразу, чтобы слова дошли до истинной их хозяйки, и проводил взглядом отправившегося за руль заместителя.

Инга открыла дверцу и угрожающе просвистела:

− Пока! И уговори Миру поехать со мной в Германию.

Машина плавно вывернула на дорогу и медленно начала удаляться прочь, а я ещё ненадолго залюбовался особенно щедрым сегодня снегом и освещённой его блеском расплывающейся в предрассветных часах ночью.

− Сынок! Пойдём в дом, замёрзнешь. − Из ниоткуда, с тёмного крыльца тёплого дома позвал меня голос отца.

− Да пап, уже иду…

Все мы устали от разговоров, подарков и друг от друга, поэтому в каком-то синтетическом молчании разошлись по своим комнатам, я побрёл по лестнице наверх, тяжело переступая каждую следующую ступеньку, не задумываясь о том, что  не пожелал Мире спокойной ночи. Я не чувствовал себя трезвым или больным, скорее разбитым и бесчувственным.

Облагораживающий душ, горячей струей омывающий моё тело больше нервировал, чем успокаивал и посылал по коже неприятную дрожь и бессилие, отчего я быстро свинтил краник и, завернувшись в полотенце, покинул ванную комнату. Мокрые волосы раздражали и цепляли к себе моё рассеянное внимание, поэтому единственным желанием оставалось скорее броситься на кровать и забыться сном, который непременно должен исправить ситуацию с моим разбередившимся сознанием.

− Привет, − тихий мелодичный голосок, бальзамом пролился в меня, и я широко раскрыл воспалённые глаза. Мира сидела на моей кровати в подаренном Лизкой летнем сарафане, превратившим её в юную нимфу. Она быстро поднялась и покрутилась для меня вокруг, безмолвно спрашивая о произведенном впечатлении.

− Тебе очень идёт, − вот всё, что удалось мне сказать для неё, рот наполнился слюной, но как бы прискорбно это не звучало, не от желания.

− Правда? Это тебе. − Без перехода Мира вручила мне подозрительный свёрток. − Мой подарок.