Безумная тоска

– Он проголодался, – сказал Нейт. – Гордо. То есть Гордито[135]. Пухлый мальчик. Жирнич.

Ненастоящие имена, но он их заслужил, он таким вырос. Они положили ему корм и дали поесть, отправившись бродить по обжитой квартире, где все вокруг говорило о том, что здесь жила та, что в то утро ушла и ни секунды не сомневалась в том, что к вечеру вернется домой. Почта на столе, одежда на стуле. Два стакана и глубокая тарелка, к которым Джордж не притронулся, будто это была художественная композиция, а не настоящая посуда. Он следил за тем, как Нейт их мыл, и его это тронуло. Джордж не был готов разбирать ее вещи – вторгаться, разграблять, – ее бумаги, файлы, искать нужные документы. В частности, касающиеся ипотеки. Свидетельство о рождении. Страховку. Он готов был поспорить, что от компании, на которую она работала, этой рыбы-прилипалы на теле «Морган», вряд ли что-то осталось, да и был ли у них вообще другой офис? Боже, как подумаешь о том, что погибло почти три тысячи людей, о том, сколько сложностей было с этим связано… Нейт присел на корточки, разглядывая пластинки. «Вау», – то и дело повторял он.

– Я думаю, ты можешь их забрать, – сказал Джордж.

– Правда? – обернулся Нейт.

– Не думаю, что ее родители вообще ими интересовались.

– Некоторые прилично стоят, – сказал Нейт. – А уж вся коллекция…

– Тогда я их выкуплю, – сказал Джордж. Но умолчал, что так сможет чувствовать связь с ней, благодаря Нейту, словно перекинет мост. Так, как бывает в семье.

Когда кот наелся и отошел от миски, Нейт помыл ее и миску для воды, Джордж вытер их и сунул в пакет вместе с кошачьим кормом, который она хранила в шкафчике над плитой.

– Принеси мешок для мусора и помоги мне с его туалетом, – попросил он Нейта. Тот принес пакет, и Джордж высыпал в него грязный наполнитель. Забрал здоровенный пакет с наполнителем – как фермерские мешки для зерна, – сполоснул лоток в раковине, вытер и положил в синий пакет из IKEA. Нейт нашел кошачью переноску, положил ее на диван и уселся на нем, взяв кота на колени, а тот мурлыкал, прищурившись.

– Кот никогда раньше не был таким ласковым, – заметил Джордж. – Разве что с ней.

– Интересно, он о чем-то догадывается? – спросил Нейт.

Кот спокойно залез в переноску. Джордж ожидал, что он будет сопротивляться, и снова был тронут. Они подождали, пока спустится лифт: Джордж держал все пакеты, а Нейт – кота в переноске.

– Какое у меня сейчас лицо? – спросил Джордж.

– Как у мертвеца. Абсолютно пустое. Хоть сейчас на кастинг в фильм про зомби.

– Ясно, – проговорил Джордж. Он смотрел в пол. Поднял взгляд на сына и вновь опустил глаза. – Да, мне очень грустно. Это что-то запредельное. Боюсь, что если стану говорить об этом, если вообще начну, то не выдержу, и тебе придется загружать меня в такси по частям. Вряд ли тебе это понравится.

– Так-то лучше, – сказал Нейт. – Не развалишься. Ты же всегда держал себя в руках.

– Это тебе так кажется.

Они зашли в лифт. Двери закрылись, и они поехали вниз.

– Как бы там ни было, спасибо, – сказал Джордж.

– Не за что. Значит, теперь кот стал нашим.

– Ты так и не узнаешь, понял он это или нет. Он же все время молчит.

– Думаю, он все понимает, – сказал Нейт.

Они вызвали такси.

– Ну что ж, так или иначе, у нас теперь есть кот, – сказал Джордж. – Придется мне прививаться.

Он слегка приподнял переноску, заглянул внутрь. Слезы капали на его рубашку и брюки.

– Привет, кот. Господи, какой же это пиздец.

27

Горе было подобно тяжкому камню, взвалив который на плечи, сгибаешься пополам, складываешься вдвое, оно заполняет тебя, словно ты проглотил камень, словно оно зреет в тебе, это каменеющее горе, боль окаменения. Он и подумать не мог, что так будет: на его долю и так выпало немало горя из-за отца, из-за матери, возможно, из-за женитьбы, но он не поддавался ему, замыкаясь в себе. Но сейчас оно полностью поглотило его, и от него нельзя было отдалиться. Нельзя после того, как он видел огонь, вырывавшийся из черной дыры, и все вокруг было в дыму, пыли и бумаге, после того, как стоял на углу улицы, готовый рухнуть и умереть, совсем как рухнувшая башня, где была она.

Осень сменилась зимой, а зима – ранней весной. Все три выдались умеренно теплыми – маленькая божья милость. Артур должен был получить награду от Ассоциации фотокорреспондентов и пригласил Джорджа. За снимки, сделанные 11 сентября 2001 года и в последующие дни. Артур Таунз. Церемония должна была состояться в мае. Артур попросил, чтобы вступительное слово произнес Луис: немного странный выбор, учитывая то, что он не состоял в обществе профессиональных фотографов, но он был знаменитым, к тому же блестящим политиком, и они согласились, пригласив Луиса. Джордж выкупил столик, позвав всех желающих из «Браун и Ко», включая пару любителей фотографии, и Нейта. Нейт уже учился в десятом классе, и у него был собственный смокинг, чем Джордж необычайно гордился. Ему было интересно, был ли у Артура собственный смокинг, или ему пришлось покупать новый, или, прости господи, взять напрокат.

Вот что сказал Луис: