Безумно опасна

— Это означает, что я осознал, что доверял тебе с самого начала. Я просто позволил своему неприятию идеи волшебства и Иноземья и всему, что с этим связано, встать на пути моего здравого смысла и моих инстинктов.

В конце концов, это ведь на самом деле такая малость, — доверить ей помочь. Только при условии, что ему не придется доверить ей свое сердце.

Он огляделся в поисках места, чтоб поставить пустую бутылку из-под пива, но Баба заставила ее исчезнуть, щелкнув пальцами.

Лиам дернулся.

— Видишь... вот как это! Я никогда к этому не привыкну, — но он улыбался когда говорил это. — Ну, а теперь, как на счет пирога? Мне подойдут и печеньки или какое-нибудь мороженое, если у тебя нет пирога. Мужчины не могут жить только на хот-догах, знаешь ли.

— И собаки тоже, — добавил Чудо-Юдо, пытаясь выглядеть жалостливо. А это довольно сложно проделать для двухсот-фунтового пита, и не важно насколько он мил.

— Ладно, я проверю, — сказала Баба и поднялась, чтобы заглянуть в холодильник. — Ну что ж, пирог есть, — произнесла она, не особо удивляясь. — Но я надеюсь, вы не хотите к нему молока, так как оно у нас кончилось.

Лиам подошел, чтобы посмотреть, и расхохотался, увидев, наверно, несколько дюжин пирогов, стоящих друг на друге.

Чудо-Юдо издал полный отвращения звук.

— Они все с вишней. Ненавижу вишневый пирог.

— Прости, малыш, — сказала Баба, потрепав его по голове, затем слегка подвинула локтем несколько пирогов, чтобы убедиться, что бутылка с Живой и Мертвой водой все еще там.

Она с минуту изучающе разглядывала ее, а затем бросила взгляд на Лиама, который заставил его с тревогой спросить:

— Что?

— Ничего, ничего.

Она не могла ему прямо сказать, что она думала о том, что волшебная вода могла бы продлить его жизнь, и тогда он смог бы прожить ее с ней. Мечтать не вредно! Баба схватила один из пирогов и плюхнула его на стойку, затем вытащила несколько тарелок из Лиможского фарфора и серебряные вилки к ним. (прим. ред. — Лиможский фарфор — фарфоровые изделия произведенные в небольшом городке Лимож, Франция.)

Было слишком рано даже рассматривать такую возможность. Она, наверно, растеряла остатки разума. Просто когда он стоит так близко к ней, она практически ничего не соображает.

— Ну, если все, что есть это только вишневый, — сказал Чудо-Юдо, угрожающе рыча на холодильник из нержавейки, который в ответ показал его отражение в розовой пачке и с крыльями как у феечки, — то я пойду, выйду на свежий воздух и помечу территорию.

Он прошествовал к входной двери, и корчил ей рожи, пока та не начала медленно открываться с жутким скрипом, а затем резко захлопнулась за ним.

Баба проигнорировала это представление уже по выработавшейся привычке, не смотря на то, что на лице Лиама застыло ошеломленное выражение. Она спрятала улыбку за копной черных волос.

— Надеюсь, что ты любишь вишню, — сказала она, отрезая абсолютно равные кусочки и выкладывая их на тарелки. — Видимо, Эйрстрим был в настроении только для вишневого пирога.

Они вернулись на диван и сели рядышком, почти касаясь друг друга коленями. Лиам отправил наколотый на вилку кусочек в рот и издал звук блаженства, который заставил Бабу покрыться мурашками. Она даже не почувствовала вкуса от съеденного кусочка, так как отвлеклась, увидев как он прикрыл глаза, наслаждаясь кисло-сладким привкусом ягод.

— Знаешь, — сказал он, съев почти весь кусок, — я тебе немного завидую.

Баба непонимающе моргнула.

— Ты хочешь волшебный холодильник?

Она проглотила небольшой кусочек сверкающего красного наслаждения, слизывая сок с запачканного пальца.

— Ни за что. Я и так счастлив, имея обычные приборы, например, как мой заурядный тостер. Ты кладешь в него хлеб, получаешь тост; достаточно волшебно для меня.

Она сузила глаза глядя на тостер, который стоял на стойке, он иногда выдавал тосты (хотя не всегда того же вида, что ты положил изначально), но так же была вероятность того, что он выбросит бублик, намазанный маслом круассан или был один памятный случай с пастой Альфредо. “Блин, я чуть не поседела, пока отмыла его.”

— Я поняла твою мысль. Ну, а чему же ты тогда завидуешь?

Лиам обвел рукой Эйрстрим.

— Всему этому. Ты ездишь по стране; никаких корней, никаких привязанностей, постоянно какие-то приключения и знакомства с новыми людьми. Это, наверное, здорово, когда нет людей, которые постоянно тебя дергают, ожидая, что ты решишь все их проблемы за них, которые все о тебе знают, вплоть до того какое белье ты носишь: боксеры или брифы.

Баба изогнула бровь, и немного покраснела.

— Брифы. Но я не об этом.

Она улыбнулась.

— Но ведь именно это тебе здесь и нравится? Это твой дом. А решать проблемы других — твоя работа. Я думала тебе это тоже нравится.

“Она не будет думать о Лиаме, на котором из одежды только пара брифов.” Баба запихнула в рот еще пирога, чтобы хоть как-то отвлечься.