Безумный свидетель

И, кажется, настало самое время, чтобы с ним побеседовать…

Глава 8 Нежданная гостья

После того как Алевтина Васильевна нанесла визит в прокуратуру и нажаловалась на майора Темирзяева, она стала дожидаться из следственного изолятора возвращения мужа в полной уверенности, что милиционер, которому перепоручили расследовать дело ее супруга, быстренько разберется в свершившемся преступлении, отыщет истинного убийцу, а главное – докажет, что ее Коленька ни в чем не виноват. И тогда мужа сразу же отпустят домой.

Однако Николая Григорьевича почему-то продолжали держать в заточении. Как еще помочь мужу, Алевтина Васильевна не представляла. И если бы не ее встреча с одной женщиной, она бы просто отчаялась – перестала ждать и надеяться. Но повстречавшаяся женщина подала ей дельную мысль. И Алевтина Волосюк за нее ухватилась…

Женщину эту звали Гортензия Петровна. Свое высокопарное имя она приобрела благодаря деятельному отцу, дослужившемуся до чина титулярного советника и получившему вместе с этим чином личное дворянство. А ежели он дворянин – считал Петр Самсонович Сысоев, – стало быть, должен выделяется из общей массы населения Ямской слободы, а его отпрыски должны как-то выгодно отличаться от остальных местных граждан. Поэтому двоих своих сыновей Петр Самсонович назвал Фалалеем и Менандром, а дочь – Гортензией.

Сыновья, несмотря на свои напыщенные имена, ничем особым не выделялись среди своих шаловливых сверстников. Разве что, когда подросли, горькую могли пить в любое время дня и ночи да пробавляться случайными заработками, почти тотчас пропиваемыми. Зато Гортензия Петровна была, несомненно, личностью незаурядной. Шагнув в девичий возраст, она крепко задумалась о своем будущем, а позже ее единственным устремлением было – как удачно выйти замуж. Слово «удачно» включало в себя весьма значительный смысл. Означало, что барышня хочет все иметь за счет мужа, естественно не работая и числясь домохозяйкой.

Задуманное у Гортензии Петровны получилось, и в одна тысяча девятьсот тридцать шестом году в возрасте двадцати неполных лет Гортензия вышла замуж за деятеля местного «Росглаврасжирмасла», то есть чиновника средней руки из Управления маслобойно-жировой промышленности Исламбекова Закира Рустамовича. Три года она прожила, ни в чем себя не ограничивая. Про таких говорят: «Катается как сыр в масле». А в тридцать девятом Закира Рустамовича поймали за руку, когда он занимался хищениями денежных сумм в особо крупных размерах. Деятель местного «Росглаврасжирмасла» получил пятнадцать лет лагерей с конфискацией имущества, и Гортензия Петровна как-то в одночасье «обнищала». Пришлось ей вернуться в родной дом в Ямской слободе и сызнова устраивать свою жизнь. Но получалось крайне скверно. Брать ее на содержание – уже подурневшую, заносчивую, что было видно при дальнейшем знакомстве, – никто не хотел. Потом была война, когда надо было выживать и о хорошей жизни можно было только помечтать. Да что там о хорошей! Просто о нормальной жизни, когда имеется что покушать и во что одеться.

После войны личная жизнь не особенно наладилась. В течение последних двух лет у нее было трое мужчин, с которыми она сошлась на короткое время. От первых двух, пивших беспробудно, она ушла, а вот третий, угрюмый малоразговорчивый танкист, от которого она была без ума, сам ее оставил. Гортензия Петровна продолжала жить ожиданием, хотя прекрасно осознавала, что время ее уходит.

В середине февраля по Ямской слободе пронесся слух, что в помещениях конторы ювелирно-художественной артели Волосюка убита девочка Матрена Позднякова четырнадцати лет, в чем обвиняется сам Волосюк. Мало того что председатель артели обвинялся в убийстве, ему еще вменялась попытка изнасилования несовершеннолетней.

Мысль воспользоваться ситуацией пришла к Гортензии Петровне не сразу. Вначале она подумала, что богатею Волосюку пришла расплата (а в слободе все жители небезосновательно считали его, руководителя артели, зажиточным человеком), большие деньги просто так не приходят, наверняка на людском горе наживался. Стало быть, теперь будет расплачиваться… Потом вдруг подумалось, что неплохо было бы извлечь какую-нибудь выгоду из этого столь нашумевшего в городе дела. Следовало только крепко подумать, что именно нужно предпринять. И вскоре на нее снизошло озарение: а что, если она придет к жене Волосюка и заявит, что видела, как ее супруг, Николай Волосюк, сидя на постели в одном сомнительном месте, обнимал и целовал Матрену Позднякову, явно собираясь зайти в своих намерениях дальше? Как в таком случае квалифицировать его действия, если не растление малолетних? А видела она их, к примеру, в окошко гостиницы «Столица» (как стали зваться бывшие «Номера Фетинкина» на улице Баумана), когда проходила мимо. И она может рассказать об этом случае в милиции, что, несомненно, усугубит положение гражданина Волосюка. Но может и не рассказывать об этом, если получит за свое молчание некоторое вознаграждение, скажем, две тысячи рублей. А лучше – три!