Безупречные создания

Лиза оставила его одного, а сама стремительно зашагала прочь. Поражённый Эскис так и стоял на дорожке. Но Бельская никак не могла унять негодование.

– Возмутительно, – ворчала она на ходу, пока едва ли не бегом поднималась по холму. – Шпионки! Тайные общества! Любовники немцы! Большая политика! Негодяй! Каков негодяй! Да Зинаида Николаевна никогда бы не допустила, чтобы племянницу опорочили. Быть может, он ей просто симпатизировал. Или даже безответно влюбился. Этот немец. Оленька бы нам рассказала. Наверняка бы рассказала. У нас ведь никогда секретов друг от друга не было. Никогда. С самого детства.

На последних словах Лиза чуть ли не плакала от избытка чувств. Она злилась, обижалась, страдала и ощущала себя бесконечно оскорблённой. Будто бы это её только что обвинили в связи с немецким дипломатом, хоть Эскис всего лишь высказал предположение. Поделился с ней домыслом. Возможно, вовсе не ожидал подобной реакции.

Лиза перевела дух уже в парке. Села на лавку. Нет. Буквально упала на неё. Руки дрожали.

Она закрыла глаза и принялась глубоко дышать, чтобы унять подступающую истерику. Ей удалось справиться с собой лишь благодаря тому, что девушка убедила себя: Эскис наверняка заблуждался. Подобное просто не могло оказаться правдой. Оленька выросла благовоспитанной, приличной девушкой. Она берегла себя для достойного мужа и даже никогда ни на одного хорошенького кадета на балах не взглянула. Она знала, что ей однажды достанется отличная партия. Князь или граф. Честный человек с именем и достатком. И уж никак не немецкий амбассадор.

Спустя минут десять Бельской пришлось прекратить эту вынужденную рефлексию, потому что в противоположном конце аллеи показались её одноклассницы.

– Лиза! Лизонька! Елизавета Фёдоровна! – радостно закричали они на все голоса.

– А мы тебя потеряли! – воскликнула Варя Воронцова, которая наверняка первой и хватилась пропажи.

Остальные девушки затараторили, обступив Лизу:

– Ищем по всему саду, голубушка!

– Ты бледная такая!

– Тебе дурно?

Бельская ответила им бесцветной улыбкой, поднимаясь со скамейки.

– Вовсе нет, – заверила она. – Я просто залюбовалась розами и немного увлеклась. Думаю, нам уже пора возвращаться в институт.

Лиза невзначай оглянулась, когда девушки повлекли её в сторону Смольного.

Разумеется, Эскиса поблизости не оказалось. Вероятно, не её одну озадачил исход их разговора.

Глава 8

– Julie, mon ange![12] – произнесла на ходу Лиза с ласковой улыбкой. – И как это вы, моя душа, страдаете в одиночестве?

Худенькая девчушка лет двенадцати подняла заплаканные глаза от книги и в смущении посмотрела на Бельскую.

На девочке было надето форменное коричневое платьице без фартука. Завитые локоны слегка растрепались. На щеках алели яркие пятна, свидетельствующие о долгих и мучительных часах, проведённых в слезах и переживаниях.

Отсутствие фартука и одинокое пребывание в классе словесности с раскрытым Священным Писанием пред ней говорили о наказании за некий проступок. Вряд ли серьёзный. Скорее, простое нарушение порядка, которое требовало нравоучительного примера для остальных.

Лиза отлично знала Юленьку Рубинштейн. Более того, она весь вечер искала именно эту девочку, пока не выяснила, что проказницу настигла суровая кара за её шалости. Юля считалась обожательницей покойной Ольги. Бедняжка переживала неспокойные времена после того, как Оли внезапно не стало. Для девочки подобное оказалось ужасным шоком.

Бельская убедилась, что в классе словесности больше никого нет, и прошла прямо к девочке, чтобы сесть на лавку рядом с ней.

– Bonsoir, mademoiselle Eliza[13], – тоненьким голоском произнесла Юленька Рубинштейн и шмыгнула носом. – Cette fois, j'ai été puni sans aucune raison[14].

– C'est très triste[15], – с пониманием кивнула Лиза. Она протянула руку и ласково погладила девочку по голове, убирая от лица растрепавшиеся кудряшки. – И в чём же вы виноваты, по мнению вашей классной дамы?

Юля вздохнула. Насупилась. Старалась снова не расплакаться.

Бельская достала из кармашка кружевной носовой платочек и протянула его девочке.

– Вот, мой ангел, держите, – она снова ласково улыбнулась. – Так за что же вас наказали, позвольте узнать?

– Я сказала, что наш учитель рисования похож на шимпанзе с картинки из учебника, а другие девочки донесли об этом ему. – Юленька громко высморкалась и буркнула: – Звери. Предательницы. Я ведь просто пошутила.

Лиза тихо засмеялась, а потом наклонилась к девочке и прошептала:

– Но он в самом деле немного похож. Только никому не говорите. Это очень обидное, оскорбительное замечание. Потому вас и наказали, мой свет. Чтоб впредь вы подобного не говорили ни о ком.

– Даже если человек будет похож на свинью? – Юля снова высморкалась.

– Особенно если на свинью.

Они переглянулись и затем украдкой рассмеялись. Так, чтобы их не смогли услышать в коридоре.