Безутешная плоть

Твое предложение не вызывает особого энтузиазма: идя за кошельком, Ньяша бросает на тебя дикий взгляд. Она тщательно отсчитывает центы и переворачивает каждую монету, убеждаясь, что та нужного достоинства. Принимая горсть мелочи, ты хочешь, чтобы Майнини переехала из Кувадзаны в более приличный район, например, в северные предместья. Тогда ты бы придумала, как добиться того, чтобы она пригласила тебя к себе и предложила работу, как Кристине.

– Ведите себя хорошо, – велит кузина детям. – Тогда будет сюрприз, – обещает она со своей вечной беспечностью. – В воскресенье все пойдем в кино. – Десять дней, два раза в день, это двадцать чашек чая на пятнадцать человек, – продолжает она, не дожидаясь, пока ее мозг переключится с одного вопроса на другой, сплавляя все мысли в одном потоке. – По дороге загляните к Май Таке, – кричит она, когда вы выходите. – Узнайте, как у нее дела.

Глава 13

Нога у Май Таки лучше. Ее выходные начинаются в субботу после обеда. Тем не менее она уверяет Ньяшу, что останется на целый день, так как ее не было накануне, в день большой стряпни для семинара. Поскольку семья собралась на прогулку, в два часа служанка уже в бирюзовом платье с обтягивающим верхом и свободной юбкой. Она предвкушает поход в кино, ее глаза сияют от мысли, что она сложит историю в голове, а по возвращении выложит ее обратно, воссоздав чудо своему маленькому Таке, поскольку его отец запрещает мальчику таскаться с матерью, когда та работает на их общих работодателей. Ты наряжаешься в брючный костюм бутылочного цвета, который купила на учительскую зарплату. На ногах у тебя туфли леди Дианы. Ты напоминаешь себе в конце концов поблагодарить кузину, но тут же забываешь.

Двоюродный зять отпирает машину. Племянники вопят и скачут, декламируя мороженную мантру.

– Шоколадное!

– Вишневое… вишневое… полосатое!

– Ванильное!

– Желтое. Оно похоже на крем!

– А, ты про «Девоншир».

Панаше кивает.

– Деф… Дефша, – торжествующе повторяет он.

– Девоншир, вот. Слушай. Де-вон-шир, – поправляет сестра.

– Девшир, – наконец получается у племянника.

Племянница одобрительно кивает, что прибавляет мальчику уверенности.

– Но там ром и изюмы, – уточняет он, счастливо кивая головой. – Мм, ненавижу ром и изюмы.

– Ром и изюм, – опять поправляет брата Анесу. – Никто и не думает, что дети будут любить, потому что туда добавляют алкоголь. Пана, ты ведь знаешь, что такое алкоголь?

Панаше кивает.

– Вино, которое любит мама.

– Да, в том числе, – фыркает Анесу, на которую наблюдательность брата не производит никакого впечатления. – Это он и есть. Поэтому дети его не любят, – наставительно продолжает она.

С радостным смехом Панаше забирается в «Глорию». Май Така сажает твоего племянника себе на колени. Зять треплет мальчика по голове и говорит:

– Сегодня разрешаю ром и изюм, если хочешь. Там только вкус рома.

– Но он сказал, что ненавидит, – вмешивается Анесу.

Панаше кивает в знак согласия.

В наступившей тишине вы все понимаете, что наконец-то управились с детьми и ждете только Ньяшу.

Визг, похожий на вопли разъяренного духа, прорезает гараж. Рука Леона стискивает клаксон.

– Папа!

Анесу морщит лоб и закрывает уши руками. Панаше повторяет за ней.

Гудок все гудит, и Май Така прячет голову под плечо Панаше.

В верхней комнате, рядом с уголком красоты, открывается окно. Все ждут, что Ньяша высунет голову, но она не появляется. Окно закрывается так же медленно, как и открывалось. Игры кузины тебя раздражают. Ты ненавидишь вот так ждать, предпочитая двигаться, быть в дороге, не думая о плохом, что может встретить тебя по прибытии.

Наконец окно опять открывается нараспашку. Ньяша высовывает голову и кричит вниз, что спустится из кабинета через две минуты: она почти закончила новую программу для следующего семинара; рассказав о себе, молодые женщины поймут собственную значимость, не в кино, не в своем парне, но в глубине своей души.

Леон бурчит что-то вроде: «Я так и знал», – сопроводив бурчание язвительной улыбкой.

Ничего не заметив, Май Така поднимает голову и расслабляется.

– Тода куона Мэри, Мэри-во. Мы хотим увидеть Мэри, Мэри, Мэри-во – запевает она колыбельную.

Твои племянники не знают песни. Пока они ее разучивают, быстро проходят две минуты. Леон вылезает из машины и слоняется по гаражу.

– Сколько? Сколько раз я тебе говорил? – не выдерживает он, когда наконец появляется Ньяша. – Мы твоя семья, Ньяша! Это твой выбор. Твой выбор – быть со мной и детьми. Я был бы счастлив, если бы у меня была только ты и один ребенок. Мы все мучились, когда ты ходила беременная. Даже тот, кто был у тебя в животе. Я не участвую в твоих семинарах. И дети тоже! – кричит он.

Соседские дети, сгрудившись у забора за гаражом, просовывают носы и рты в отверстия проволочной сетки. С ними Така, который пришел поиграть. Выпучив глаза, он медленно машет матери.

– Мать – вот что им нужно, – не унимается двоюродный зять. – А не организатор семинаров.

– Ради Бога! Нравится им или нет, но я училась быть чем-то еще, не только родителем номер один. И сейчас я организую семинары. Смирись!