Читаем Безутешный счастливчик полностью

Тихонову: «Не мысли! Гордый свет забавить!»


«Мне стан твой понравился тонкий», вот что.


литературное движение во Владимире «Боря и натиск»


О чем же нам теперь, о Логосе говорить?


Были у нас с тобой пороки, Зиночка, но они все наказаны. Были добродетели, но они восторжествовали. Сюжет у нас был, и теперь вот исчерпан.


тогда была в ходу ремарка: «особливо», «особливым голосом»


Если мильон терзаний на 40 тысяч братьев разделить, то сколько это будет на брата?


Сколько восторгов успел вкусить – два или три?


«кабацко-мистические поиски» Блока (Луначарский)

«цыганско-ресторанная стихия»

«монашеско-рыцарские устремления» (там же)


«психология падшего ангела»


«тишина снегового намека»

«жемчуговые сны наяву»


«лиризм, уносящий за пределы сказуемого и осязаемого»


певец сумеречных настроений


выстраданное, вымученное


формулировочка


Совершал действия, несовместимые со своим статусом.


твердая неуверенность


«склонность к утопическому ходу мыслей»


«Думали с моря на кораблях, а он из пизды на лыжах».


«Да, я поэт трагической забавы».


«печать недолговечности в грустных глазах»


«человек с двухмерным мышлением»


«язык мертвеет, задыхаясь от плоскостей и канцеляризмов»


пламенные импровизации


Почем теперь бессмертная душа, в новых деньгах?


Даже мой любимый поэт – «поэт неясностей».


мысли «средней глубины»

И будешь ты царицей мира,Голубка дряхлая моя.

«дитя добра и света»


За единицу брать «тысяча братьев».


Красивые все слова: репрессировать, интернировать, посмертно реабилитировать, превентивный.


Ну, ты, Грядущий Хам!


У Зильмы Маянц: Бедняки не развращены, они только совершают аморальные поступки. Богатые же наоборот. И т. д.


сгибаю стан с грехом пополам


Благословенны сосцы твои, начальник!


весь заструился и потонул в слезах


вздымаясь и оседая (клубясь)


в этих изгибах была крутизна и логичность


Когда она была в этой позе, от нее исходил праздничный угар.


«дрянные парадоксы»


«незримая для суетного ока» (Плещеев)


Сеять зерно. Разбрасывать прокламации.


враг всякой регулярности


враг всякой отчетливости


«Трехразовое питание»: в понедельник, среду и субботу.


Ни уму, ни сердцу, ни в голове, ни в попе.


по Шлюхенштрассе


вышибала в храме искусства


смирись хоть на том, что душа твоя вместительнее ума твоего


«дипломированные мыслители»


в мире нет неотложных необходимостей.


Но ты лишен вдохновения, паразит, ты лишен вдохновения!


«Я чувствовал присутствие богов» (Щербина).


«Чтобы божественность сквозила в каждой складке» (А. Майков).


с этой деликатной миссией


вот, мол, я хороший малый, ловкач и молодчага


возьму – и обезмужу


Не от мира сегодняшнего.


Надо коллекционировать и эти прописи, etc.:

«Мало – прокурор добавит».

«Кто за тебя – Пушкин будет делать?»


И все проблемы, проблемы, одна другой тотальнее, одна другой глобальнее.


«закреплять ощущение» и «не пытаться досказывать»


«твердое мировоззрение и хорошо развитое чувство субординации»


«тщательно сбалансированные строфы»


контрмифы

антипсихологизм


«цивилизация досуга»


«с энциклопедическим размахом»


«агрессивность вещей» (Ионеско, Перек, Кр. Рошфор, Э. Триоле, Жорж Мишель)


В рассказе Бориса Ямпольского «Зюзин» восторженный Зюзин говорит даме на каблучках: «Какая конфигурация форм! Вам нужно платье из поцелуев!»


давно уже де-факто, но еще не де-юре


«гнусный мистификатор»


– малагенья – севильяна – сегидилья – хота – хабанера – фанданго —


«сумрачная испанская душа»


Ординарность внешности – вот что меня тогда привлекло.


«стандартный набор вкусов и убеждений»


«вечные законы человеческого сердца»


Чести или дыхания лишить тебя?


Порнографический роман в четырех частях с летальным исходом.


И осталась без ничего, лишенная всякой конкретности.


подошел еще раз, приложился, крякнул и улетел в пространство бытия


запах искупления и страсти


вкус к поруганию


Я рассмотрел ее со всей возможной тщательностью.


Много слов, в которых бездна страсти и ни малейшей отчетливости.


а грудь ее стискивали тогда только предчувствия


слишком далеко заходил в своих бурных творческих исканиях


О движениях души: «плавные и нерешительные».


Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.


Ты, как Саяно-Шушенская ГЭС, сдана в эксплуатацию.


Искусственно получать 107-й элемент таблицы Менделеева.

Мне некуда больше спешить,Мне некого больше смешить.Редеет мудаков ебучая гряда.

1969–1970

Футурист Антон Пуп


Не трогайте моих очертаний.

Б. Лившиц рифмует «карбункулы» и «гомункулы».

Я на бочке сидю,Слезы капают.Никто замуж не берет,Только лапают.

молебны да хоругви


«Леопарди – вершина Килиманджаро».


Тактика «устрашения потенциального противника».


Как хороши, как свежи были позы!


Иди ко мне, подлюка, я с тобой поделюсь моей нехитрой девичьей тайной.


Вл. Бестужев:

«Средь бесконечных волн рождаюМою свободную струю».

Вл. Бестужев:

«За видимым невидимое вижу,Но видимое пламенней люблю».

_______

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное