Читаем Безутешный счастливчик полностью

Меня выковоряла она на свет, как козявку из носу.


Мертвым можно завидовать во всем, кроме «сраму» и т. д.


Мерзавочка! И с таким торсом.


Ты должна вздыматься, как пламя.


Она, как утренний туман, обволокла меня – и заколыхалась, как утренний туман.


Могу ли я сказать, что ты послана мне с высоты небес? Да, я могу это сказать, я еще много что могу о тебе сказать, но не скажу.


Ты пролилась на меня с облаков.


Ты лишила меня вдоха и выдоха.


Сначала людям, потом блядям, потом матросам.


Рубашка на груди так была распахнута, что видны были ноги.


«прочти и порви» совместить с «прочти и передай другому», то есть верх интимности с верхом всеобщности


простодушие с желчью


Не самоирония, а самоглумление, самоподтрунивание.


А о внутренностях героев сейчас говорят так: раздвоенность, разбросанность, расколотость, расщепленность, раздавленность, разбитость.


Анатолий, кончай фраериться!


Кончай издеваться, давай раздеваться.


Пастельность и цельность, выябончик с надрывчиком.


«дамы с гомеопатическими ножками» («Двойник»)


Загадочная, то есть вышедшая за гада.

1973

от гавайских гитар до гаванских сигар, от сиамских близнецов до сионских мудрецов


Диагностировать и госпитализировать.


Нести чисто декоративную функцию.


У Сол‹оухина›: «Капитан, покусывая трубку, проходил сухой и непреложный» (из «Мать-мачехи»).


Там же: «Напьемся ноздря в ноздрю».


Льстец, подхалим, сикофант.


«Стала пухнуть прекрасная Елена» (Песни западных славян).


Могут приобретать, как говорят лингвисты, модальные оттенки.


истина, поданная в денатурированном виде


Еще еврейская фамилия: Дебаркадер.


Все от того, каким сахаром связаны основания этих нуклеиновых кислот: рибозой или дезоксирибозой. Рибонуклеиновая кислота или дезоксирибонуклеиновая кислота.


четверых убил, шестерых изнасиловал; короче, вел себя непринужденно


«Любимец Вакха и Киприды».

«Питомец нег и Аполлона».


пышущий нездоровьем


«колышет своими сочленениями»


«разложение системы моральных ценностей» и «вакуум идеалов»


пароксизмы без всяких модуляций


а для этого «требуются циклопические усилия»


дефлорационер


У Минаева: «В ресторане ел суп сидя я, суп был сладок, как субсидия».


«презренное и пустое вещелюбие»


ничего зиждительного


«с оттенком гуманитарности»


манера чувствования, склад мышления, образ мысли, психический строй


«Для призраков закрыл я вежды» (не то Байрон, не то Пушкин).


Если умрет, то останется говно, а не умрет – унесет много добра.


Из того же блока: если умрет, то останется говно, а не умрет, принесет много вреда!


«А подруга изуверки-верка-верка» (Г. Сапгир).


дромомания – охота к перемене мест


«пользуясь приемами площадного фарса»


будуарная струя в поэзии


лауреат премии им. Махтумкули


«плод их расистских амбиций»


«алогизм бытия»


«обесцененность мира»


Я в жизни адмирал, и чувство это знаю.


истощим и неисчерпаем


«поединок латинского ума и тевтонской воли»


«и через 15 лет расконвоировали»


идеи с чужого плеча


опять: антураж и камуфляж


«великодержавная спесь»

«национал-мессианизм», etc.


«Добрый день быть может вечер узнать конечно не могу привет от чистого сердечка передать тебе спешу здравствуй мама с приветом к тебе твой сын Федя».


брюхоногие и головоногие моллюски


«Правительство национального возрождения».


Ну, ты, конформист!


Чехов: «У меня в душе, может быть, тоже есть свой жанр».


Первая заповедь отношений к вам: незаинтересованность.


Опять Андрей Кучаев: рыженькая, убери талию.


Не поощрял, не подстрекал, а попустительствовал, а потворствовал, пособничал.


«умеренного, но устойчивого благополучия»


«порочный режим, но прочный»


Скатертями – все твои дороги.


«любезна поступь» у Богдановича


«пребывая в бдении и алкании день и нощь»


Обиходного свойства истины и сведения.


«большевики оказались мобильнее эсеров»


Великолепные экземпляры. С 8 до 5-и въябывают, с перерывом на подъебки с 12-и до 13-и, потом с 5 до 7 ебануть, с 7 до 10-и взъебки, потом etc.


без пролития желчи


Журналист Уолтер Липпман, изобретатель термина «холодная война».


«никогда бы не унизился до такой тривиальности»


«таким крайним бесстыдством, такой способностью к неистовству» (французский роман)


Проза документальная и проза орнаментальная. И живопись геральдическая.


«Путеводитель по кварталу публичных домов Барселоны».


Куоккала и Териоки.


«Я назову тебя проблядью», как сказал Виктор Боков. «Часто сижу я и думаю, Как мне тебя называть».


издержки детопроизводства

«Я переломлен, переполненПереполохами пустот» (у Белого).

Весь этот набор новомодностей: антураж, снобизм, фешенебельность, конфронтация, конформизм, etc.


депортировать, то есть снять с нее штаны


«На деревне такая акустика» (Доризо).


Когда вернешься с вермутом, тогда поговорим.


У нее все руки в ногтях.


«пессимисты, мокрые от слез» (Ю. Галансков)


в чимхистку


Как аллилуйи делятся на аллилуйи просто и сугубые аллилуйи.


«прогрессирующий сатанизм»


Деревья гибнут без суда и следствия.


Стремительное превращение сопляка в старого хрена.


Обстановка и мебель. Чугунная ограда, сосновая кровать, пара электрических стульев, скамья подсудимых.


Испанский сапог. Столыпинский галстук. Смирительная рубашка. Терновый венок.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное