Читаем Безутешный счастливчик полностью

«На Лабу, Мораву, на дальнюю Савву,На Тису, на Дриссу, на Драву, Молдаву,На шумный и синий Дунай…»

сановность – вельможность – титулованность – патрицианство


У Ломоносова славный термин: не единение антиподов или еще как-нибудь, а «сопряжение далековатых».


А я говорю: и Волга, и Терек впадают в одно, в Каспийское море. А что между ними общего? Ничегошеньки.


Высадил ее из такси, – так локтем высаживают стекла.


Ты схлопочешь по ебалу, ненаглядный мой, слова Риммы Казаковой.

Нас было много на челне,Но мы мозгов не напрягали.

Не путать Отан-Лара и Кристиан-Жака.

А Рене Клера с Рене Клеманом и Жаком Ренуаром.


и беспризорничество людское


Прах мой разбросай над Гангом. Жене передай мой привет, сыну отдай бескозырку, лошадушек сведи к батюшке, с агрономом не гуляй, ноги выдерну.


А как меня поведешь, тропою грома или тропою мечты?


локальные и глобальные


полпредом советской забулдыжности


Пусто и бестолково. Пух не летит от уст Эола.

Мышь не дуется на крупу. Соловей лета не ждет.


Воздух отличный, или, как говорят испанцы, «buenos aires».


«прозвучало, как содрогание разбитого сердца»


беззаботица


шаромыга – ханыга – прощелыга – забулдыга


У Льва Мея, вместо «чуть не подох»:

«И едва дыханье жизниИз ноздрей не улетело».

Шуточки в Серебрянском: «похужал», «возмудел».


Это еще не Понт Эвкс, это Пропонтида.


изнуренное воображение


«певец ушедших эпох»


«фетишизированные понятия»


Ты не человек, ты инвентарь, ты камчатский бобр.


И Войнович, мешочком ударенный пыльным, как тропинки далеких планет.


а меня только слезы душили


«заключить мир на основе обоюдного отказа от претензий»


Даниил Хармс:

«Мы глядели друг за другомВ нехороший микроскоп».

Малахов курган. «Пьяный шкипер Малахов любил валяться там в кустах».


Вымеряющий дозу по булькам: бульдозерист.


авторитарные государства и западные государства


«конгломерат всяческих структур»


тяга к неразрушимому


то есть власть не династического порядка, а следствие выборов или узурпации


Не жизнь человека от рождения до смерти, а его «постнатальный онтогенез».


игрушка метафизических сил


«я был ознаменован подлинным расцветом»

Наедине с тобою, блядь,Хотел бы я побыть.

«Нашу юность опалил фугас».


длиной в два с половиной чапаевских анекдота

Жди меня, и я вернусь,Всем блядям назло.

Снятся людям иногда голубые города, у которых компартии нет.


Ведь и в детстве клялись сокращено: СБНВ, что значило сука буду навеки.


Лупил ее по политическим мотивам.


Пишет такие напевы, которые сами льются в сердце, без мыла.


Ты запала мне в душу, и больше я о тебе не вспоминал.


Эффект посмертности.


И жребий брошен, и круг очерчен, и корабли сожжены.


Маленькое торжество большого нравственного принципа.


«очернить и принизить массовый героизм»


Выбирай себе товарища на вкус и на цвет.


«холопы международного империализма»


дредноут ты (а не человек)


и сходимся так три раза в день за табльдотом


два месяца убивал на эту квелую девушку


гладкая, как взятка


надувной матрос


Ты что, милочка, охуел с горя? Выпей стаканище – и пиздарики на воздушном шарике.

1976–1977

Сто четыре инструментаРвут на части пациента.

но без всяких чрезмерностей

«Как птица – подлетай крылами,И в длани с визгом ударяй».(Гавр. Державин)

Грибоедов: «заметили несовокупность наших движений».


Они все, паскуды, примеряют «свободу воли» и «генетический детерминизм».

Как молоком облитые,Параличом разбитые.

Хочешь ли ты иметь непреходящее значение?


защищать свои очаги и низвергать деспотизм


быть экономным в жестах доброй воли


Манера говорить у коми:

– Кто там кодит?

– Какой-то куй там ходит.


Народ говорит: «К делу! Хватит жопу морщить!»


Был наездник, лихач, пьянь, забияка, блядун, сорвиголова – короче, все эскадронные добродетели.


«прекрасных соразмерностей» я в ней не искал


Почему бы тебе, например, не обзавестись вот чем: поверхностными воззрениями?


они гальванизируют миф (о советской угрозе)


Перенес все тяготы войны в мирных условиях.


И повернулось так, что дух захолонуло.


Все нефти, оказывается, делятся на парафиновые, парафиновые промежуточные, промежуточно-парафиновые, промежуточные, промежуточно-нафтеновые, нафтеново-промежуточные, нафтеновые, парафино-нафтеновые и нафтено-парафиновые.


Звезды, оказываются, делятся на обычные, новые и сверхновые.


Оказывается, переход многолетнемерзлотных горных пород в талое состояние называется деградацией мерзлоты.


А депрессией в геологии называются впадины, дно которых ниже уровня мирового океана (Каспий, Мертвое море).


Рожденный ползать – ползти не может.


вегетарианка-пулеметчица


от него пахнет экскурсоводкой


Так и писать в поваренных книгах: укропа класть до хуища, а лимонной кислоты – с хуеву душу.


Потребность неофитов посавонарольничать.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное