Читаем Безутешный счастливчик полностью

Безутешный счастливчик

Венедикт Васильевич Ерофеев

1977

Великий исследователь американской литературы тов. Мулярчик.

самоизгнанники

«и ни разу не впал в грех шаблона»

Сейчас говорят так: такое-то учреждение в Москве держит первое место по отъезжанту и второе – по подписанту.

Я студенею, девушка, залей в меня антифриз.

ультраконформисты

Вот еще образчик красивого слова – гангрена.

Что бы ты больше хотел иметь: гангрену или латифундию?

Лучше маленькая латифундия, чем большая гангрена.

Взаимоабрамцево

Мой шуряга – ханыга – забулдыга – прощелыга – хапуга – миляга – блядюга – работяга – шаромыга очень напоминает во всех отношениях, наружно и нутренно, поэта Ал. Блока.

У Мандельштама: «голубые судомойки».

«видевший современную Горгону медузу, но так и не обратившийся в камень»

Неисчерпаемая потребность ревизора в зайце, гэбиста в диссиденте, прокурора в ханыге.

И даже не знаешь, где проснулся. В лесах или на горах? В вишневом саду или в дворянском гнезде? В тихом омуте или на сопках Манчжурии?

И пусть цесари цесарствуют (то есть не мешай кесарям покесарстовать).

История тебе, пожалуй, и простит. А вот кто тебе, стерва, не простит: формальная логика не простит. География тоже, потому что она тебя хреново знает.

Я сейчас в самом соку. Я, можно сказать, на выданьи.

Самое непонятное для меня из словосочетаний: «всем своим существом».

Какой же циркуляр без доктрины?

суетный поклонник всякой тщеты

Ты видела, девка, художественный телефильм «На руинах любви»? Так вот, ты хорошо сидишь на этих руинах.

А город у нас большой. А смеху было – еще больше. Сорок тысяч пупков развязалось.

Какой-то из великих князей К. Р-ов: «Печки бывают голландские, сыр бывает голландский, хер бывает голландский, но королева – Нидерландов».

Как дуршлаг и уполовник. Но оба с диаболизмами в псих.

Хорошее начало для грустной кантиленной элегии: «Континентальная блокада!»

Да как жирна! Как будто янтарем подернулась она!..

Сидит, будто янтарем подернутый.

Скепсиса в ней много, скепсисястая.

Горением это называть не надо. А если и называть, то горением спичек балабановской экспериментальной фабрики.

Вариант: Пылай, камин, в моей пустынной келье,Я атеист от мозга до костей.Вариант: Мой организм отравлен алкоголем,Я атеист от мозга до костей.

и потом, это еще не все – у нее пятки шафранного цвета

рукопожатие побратимов

Ни слухом ни духом того не знаю, ни ухом ни рылом.

В сердце низменный звук уж давно отзвучал.

И вот с этого дня она стала существенней всех существенных.

– Мадам, как вы себя чувствуете?

– Всем моим врагам желаю так себя чувствовать.

И никому не подчиняюсь. Я только для формы признал сюзеренитет турецкого султана.

Приезжайте туда-то (адрес). Сам-то я драться не умею, а мои ребятишки вас убьют.

Главная его цель – «пустить пыль в глаза народам Европы» (использовать цит. из Маркса).

И врагу никогда не добиться,Чтоб была у тебя голова.Дорогая моя столица,Золотая моя Москва.

Вий этакий, только у того веки были до земли, а у этого брови…

Айтматова могила исправит.

Как Пленум, коварна и зла.

Надо так и вешать ярлыки в рыбных отделах: «Сайра с душком».

Да вот так и пробавлялся. Грудью кормили крестьянки меня. Парни снабжали икоркой.

Некстатный, невпопадный ты человек.

Гетеровидение, то есть фринология.

Какой-то гад вроде Антонов-Овсеенко Куликовский.

Подымать бокалы с тостом: «За великие наши печали, за горючую нашу слезу».

И весь хуй до копейки.

У Некрасова:

«Ты Шиллера, должно быть, начиталсяиль чересчур венгерского хлебнул».

Там же:

«Уж лучше есть арбузы, чем солому.Сознал ты эту аксиому?»Страна прикажет болеть геморроем —То с геморроем становится любой.

И как у всех дел на свете, я увидел только черную сторону и в этом деле.

бермудские треугольники

скопление склерозников – склерозарий

Комплекс избыточной полноценности.

пастельный режим

«черного слова в рот не брала»

Надо говорить не «из солидарности», а «из коллегиальности».

Но только честно и «без всякой шкоды», как говорят поляки.

Креветка палестины.

В качестве архистратига и архиарбитра.

Нам внятно все. Голоса насекомых во мраке садов, голоса друзей, голоса Америки, дунайские волны, амурские волны, немецкие волны. Все нам внятно: и опера Дмитрия Кобалевского «Мастер из Кламси», и селедка иваси, и радиостанция Би-би-си.

Не только радио «Свобода», но и судьба человеческого рода, и джинсовая мода, и с похмелья питьевая сода.

Не только радио «Свободная Европа», но и басни Эзопа, и запах укропа, и, конечно…