Читаем Безутешный счастливчик полностью

Когда камыш только шумит, гнутся деревья.


Словом, разрушили города.

1974

А ведь был такой котяра, скрыто и отчаянно блядующий, кот в мешке. Никто не заметил, как в мешке вместо кота оказалось шило.


Одна – короткая, как замыкание. Другой – длинный, как рубль. И так ежедневно шествуют в ближнюю церковь на Новокузнецкой.


Заявлял, что он незаслуженный антинародный артист республики. (Из его репертуара лучшее: «Увидев в море красный буй…»)


Антипартийный руководитель, антинародный герой, ветеран трех контрреволюций.


Истекаю клюквенным Блоком.

1975

«Он знал все, что доступно познанью».


Мне наставили рога изобилия (октябрь!).


«бескорыстные и нерентабельные идеалы»


«пафос антидеспотичности»


«Может ли абсолютное уместиться в бедном человеческом сердце?»


Хромает, как дисциплиночка.


«Моя бедная царица ночи».


А что у вас? А у нас светильник разума (у всех) угас. А у вас?


«и восторжествовало над соображениями конъюнктурного порядка» (вместо коммерческого)


Русская народная песня «Выйду ль я на лестницу».


Как утро, седой и туманный.


«коемуждо по делам его»


«компенсация сублимаций»


У Шишкова: «Мне на морду его безбожную смотреть тошно, да я лучше месяц без сахара чай буду пить».


Укокошить душу, ухайдакать.

Не родись сварливой, а родись пугливой,Не родись токсичной, а родись тактичной.

Анакреонтика Хераскова:

«Ты сделана прельщать,А я рожден прельщаться».

«Когда прошел столбняк моей бестактности» (Лейтенант Шмидт, Б. Паст‹ернак›.)


Из того же цикла:

Кончай напрягаться – давай сопрягаться.

Кончай оглупляться – давай совокупляться.

Кончай омрачаться – давай разоблачаться.

Издеваться – раздеваться.

Обижаться, выражаться – обнажаться.


Из другого:

Почему все глухари – плохие ебари?


Превращение Борнео в Калимантан и Эвереста в Джомолунгму, а Мадагаскара в Малагасию.


снижение героики, снижение цен на нее


Я чист, как чекист, и, как Сталин, кристален.


«Ей легли ордена на грудь» (С. Кирсанов).


Фет, паюсная икра, коньяк, шампанское.

Тютчев, диапозитивы, телевизор, макароны.


сегодня он какой-то ясновельможный


Круглая. Femina rotunda. Puella rotunda.


говорить con е brio (с воодушевлением)


Не рассчитано на печать, или, как говорил Щедрин: «письмо сие частное и тиснению не подлежит».


Что там штаны? – душа порвана.


фамильярность – бесцеремонность – панибратство – амикошонство


яшма – лал – нефрит


«кроме вечного пира души своей»


беззащитность – беспощадность


«активный нейтралитет», как говорят в Вене


«пророки уныния», как говорят весельчаки


Запущен, как Восток, как Союз, как все Аполлоны.


У виноделов всех времен: термин «благородное гниение».


«не ведая ни неги, ни науки», как сказал Некрасов


У Щедрина: «тем нутряным смехом, которым должен смеяться Иванушка-дурачок, когда ему кукиш показывают».


У Галича: «морда вся искорябана».

У Галича: «я пока живой, стал только дерганый».


Лесные нимфы подразделялись на дриады и гамадриады


сверху на этой поебетине две голубых распиздячки


«как для кинокадра»


петлюро-бендеровская нечисть и отбросы


«содрана кожа вещей», как говорил Николай Бердяев


метафизическое, астральное, сакральное


Юмор «Литгазеты»: Варвар ты в собственном соку. Бандит натуральный в томатном соусе.


сухой, как паек


По аналогии с франко-итальянскими фильмами: австро-венгерские фильмы, индо-китайские, татаро-монгольские, etc.


то как идея, то как эмпирическая реальность


Посмотришь потом, сука, чье из нас двоих бытие было эфемерней.


довел ее до подъезда, до истомы, до кондиции и до инфаркта


Высокая, как материя.


Усмотреть в нем «намек провидения».


«На путь исправления не встал».


«Поколение дерзновенных мечтаний».


«так были выработаны стереотипы поведения»


В кафе «Молодежное»: не крутите мне нервы.


сочетать браком говно и конфетку


Подумаешь! У него черные глаза и серые зубы, у меня – серые глаза и черные зубы.


У Чехова: один просит другого «вести себя посущественней».


Марина Цветаева:

«Голова до прелести пуста,Оттого что сердце – слишком полно».

У Пушкина: «Франция была заинтересована в Турции касательно Австрии».


Умыть морду лица.


Ты, побежденный гад, пора с тебя взимать репарации.


Ничтожный унтерменш.


Японская фамилия Восвояси.


Андрей Белый, проза:

«отсутствие глаз у прохожих», «отдаваясь чарам Бахуса и отчасти Киприды», «хорошо организованного безумия», «они пишут бледные стихи вольным размером», «дадаизированные скабрезности», «трын-травизм».

(Запомнить эту гнусность: «одна из царства теней».)


Превыше всего, то есть uber alles.


достаток улик


«Я, говорит, сын своего отечества и славянофил своей родины» (Чехов).


Не по-эвклидовски ведет себя, не по-ньютоновски.


«коммерческая отвага»


«Наши обстоятельства в упадке. Держи себя в струне» (у Островского, «Правда хорошо, а счастье лучше»).


«отступая от обычного дипломатического этикета»


Но вот этот удар был солнечным.


«мессианские притязания», как сказал бы Н. Бердяев


Надломленность того, что прежде казалось просто надкушенным.


Не стой под стрелой Амура.


зависть ко всякой продуктивной, пламенной односторонности


Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное