Читаем Безутешный счастливчик полностью

Эмпирическая девушка


подвешен, как язык


Права и обязанности граждан. Сверхчеловеческие обязанности и птичьи права.


Чисто дипломатические протесты.


Снежневский, Смоктуновский и Склифосовский


Ты сегодня слишком лучезарен, паразит.


Каждый день я по три дня больна.


Абрамцево. «Дача ложных показаний».


Пользуйся жизнью, то есть жуируй, жуир.


О Кафке пишут так: «парализованный мятежник».

«И кто-то вермут положилВ его протянутую руку».

«Отговорила теща золотая».


Аверинцев: «требовала красноречия в аттическом, флорентийском или веймарском вкусе».


Французы в таких случаях говорят: сэ трэ жоли, то есть это очень мило.


Ты не женщина, ты чилийская хунта.


Без всяких «со». То есть необходимы со-болезнование, со-чувствие и т. д., но ради Бога, без событий и пр.

Но я дурдому отданаИ буду век ему верна.

Круглая (печать), как сирота.


Круглый, как дурак.


Я полностью разделяю эту конструктивную позицию.


Континентальный климат. Ночь, прохладная, как зад. И день, как подмышка, душный.


Болезнь вульгарности врожденной, медицинское название «плебисцит».


Португальский президент Хуйдогониш.

1976

А с дурного мудака начинается ЧК.


Вся эта месмеровщина, то есть телекинез, медиумизм, спиритизм и пр.


Система намеков, которая не всякому вдомек.


Яблочный сок (на этикетках) натуральный неосветленный.


Нужна, как сказал Гораций, мера, – норма, как сказал Беллини.


бежит и шумит, как Гвадалквивир


Оперся на меня, как молодая испанка на балкон.


Не мудрствуйте, надменный санкюлот.


Ненавистное Ильичу слово «бесхребетность», «бесхребетная сволочь» и пр.


Чего там развенчивать (меня, например) – вначале еще увенчать надо – увенчан ли?


У Новеллы Матвеевой: на всякую старушонку бывает прорушонка, на всякую старушенцию бывает прорушенция.

Кто где любит отдыхать?Маргарита Алигер – на озере Селигер,Толстой Лева – в Ликино-Дулево.

Сначала воззвать к справедливости, потом к рассудку или сначала к рассудку, потом к справедливости?


Ну, ты, жертва дезинформации!


Не надо говорить понос, надо говорить диарея.


«за пределы дозволенного»


А эти 14 копеек ты брал у меня? – перед судом небесным и земным – скажи.


Этак и любой крысенок будет бахвалиться, что побывал в постели княжны Таракановой.


Ап. Григорьев: «Я был с тобою свят, моя святая».


Прежде на Руси в ходу было понятие «болванопоклонник».


«огнестрельные майстера», то есть «бонбандиры»


В ботанике есть понятие «полупаразиты».


Что это ты заметался, как пожар голубой?

Атлетом можешь ты не быть,А физкультурником – обязан.(Окна ТАСС)

Я о Прошке совсем не мечтаю.


И не скудеют недра Апшерона.


Кто лучше? Те, кто, подрагивая и скрипя, идут привычной линией, или те, что бегут, и блещут, и гласят?


«благонадежная ироничность» интеллекта


знать ее «глубоко и всесторонне»


Как гений чистой срамоты.


У Пушкина: «мучительная дева».


конвульсивная натура


Добролюбов: «Умиление, восторг и прочие симпатические чувства».


У Пушкина: «Боюсь я пламенной заразы».


Ни хуя себе заявочки. В скобках: Марк Тулий Цицерон.


У Подолинского: «и посылал упреки небесам».

(посылать упреки небесам с уведомлением о вручении)


возвышенный на европейский манер, но со «среднерусской низменностью»


У Пушкина в «Руслане»:

«невинной деве непонятенЯзык мучительных страстей».

Бахчисарайский фонтан. Не говорить «очень давно», а говорить:

С тех пор как польская княжнаВ его гарем заключена.На мне горят его лобзанья.Что делать ей в пустыне мира?

Ну и что толку, что ты мне это сказала? Упало каменное слово на мою почти пустую грудь.


У Кукольника:

«Грудь сребролюбием трепещет».«Все пронеслось! Одна слезаВ очах обманутых осталась!»

эскалация свинства, нервозности или еще чего-нибудь


полупаралитики


Он будет защищать мои материальные и моральные интересы.


«защищенный от всех проблем беспроблемностью детства»


«и мысль моя блуждала по распутьям мира»


«нынче вошел я в ближайшее соприкосновение с миром»


не претензии, а притязания


потроха вдов и сопли сирот


Гёте – Михайлов:

От кого я беременна, вам не скажу,То заветная тайна моя.

«и распускаются протуберанцы»


Виновен «в преднамеренных злодеяниях против мира и человечности».


«является ненужной гуманностью»


гаерство и бонвиванство


«всюду отупенье нрава» («Столбцы»)

«и про себя губами шевелит» («Столбцы»)


порабощен и оглуплен


не впадая в грех человекоугодия


О керамических изделиях говорят: «высокопустотные».


забулдыжность есть, но никакой забубенности


Даль так определяет человека-свистопляса: «Свистопляс – шатун, разгульный тунеядец».


Это, оказывается, Хомяков:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное