Читаем Безутешный счастливчик полностью

1989 г. август – сент. Оттепель в Вост. Евр., октябр. половодье и ноябрьский потоп.

10/Х – Наконец, впервые за всю весну, лето, осень вырываюсь из Москвы. На машине Нат. Рапопорт. Ко времени подъезжают Ольга Осетинская со своим Александр‹ом›. Серега Толстов. Через Хотьково в Абрамц. Чувств. сносно. Въездной банкетик. В восторге от мансарды. Осетинские трясут антоновку и много натрясают. Вчетвером.

11/Х – С Гал. и Осетинскими. Ср‹авнительно› тепло. 1-й раз в этом году обшир. прогулки по Абрамц. Аксак. колодец. Склизкие тропы. Я оч. слаб и немного шаток. Глебово. По лесам. Много опять натр‹ясли› антоновок. И конечно, коньячки. Не прав, реплика Ал.: «Нат.[22] где-нб. сейчас на авеню…» и т. д.

12/Х – Ну, вот уже и плохо. Замыкаюсь у себя в мансарде, предоставляя гулять Г. и Осетинским. Коньячковые запасы иссякли. К бумагам не приступаю: Нат, Нат.

13/Х – Рано утром исчезает чета Осетинских. Остаемся с Г. Мал. прогулки на берез. задах дачи, сухой валежник и пр. для печки наверху. Проба топить.

14/Х – В гостях хозяин. Серега Толст. После наших с Г. долгих гуляний по поселку. Беготня по поводу заказа на дрова, утепления дома и пр. Первый утр. снег, исчезнувший к вечеру. (Окончат. снег только через месяц ровно.)

16/Х – 17/Х – 18/Х – Предупрежд. хозяйство поселка о том, чтоб за время нашего недельного отсут. в Москве утеплили дом на зиму. Продолж. топить верх. печь всяческим хламом. Продолж. прогулки по поселку. В один из этих дней гости неожид.: Лев Кобяков с Риммой. Книжки в подарок.

Все еще ютюсь у себя наверху, хоть и холодает.

17/Х – нас не застал дома поэт Вл. Алейников, и слава Богу.

19/Х – В расчете на то, что 20-го надо быть на спектакле Спесивц‹ева›, а 21-го – у Славутина в МГУ, – собираемся в путь на Москву. Но вот странн. дело: удив. тяжесть в ногах и невозможность передвигаться. Было это и неск. дней до того, но не до таких степеней. Решение возвратиться и двигать завтра с утра.

20/Х – Следствие долгих воздержаний или еще какая причина, но уже при выходе из посел. чувствую, что дойти до платформы немыслимо. Снова полупаралич в ногах: Нос. в растерянности хочет даже попросить хозяина поселка Сашу. Но все конч. неожиданно: останав. машину, с молодыми из 35 дачи, кот. Нос. знают и вчера вечером смотрели передачу по телевид. обо мне, где Спесив. сравнивал с Салт.-Щ. и пр. А в Москве узнаем, что и сегод. утром была в тел. передаче «120 мин.». Нинель Шахова говорила о премьере у Спесивцева и пр.

20/Х – В Москве. И сразу звонки. Звонит, в т. числе непосред. постановщик Пет‹ушков› в Спесивц. театре и гов., что будет лучше, если автор появится 22/Х – а нынче подбирается партийн. элита и придется искажать текст. Тем более 22/Х будет «Взгляд». Ну и прекрасно. Можно вольно пить коньячок.

21/Х – День театра МГУ. Еще накануне предупред. Славутина, что мы будем. Суббот. коньячки уже с 11-ти, но я, памятуя о спектакле, неск. умерен. Спектакль идет с 6 до 11:30, с двумя антрактами. Машина Нат. Рапопорт все это время на обочине ул. Герцена. Я в авторской ложе, Осетинский тоже, с глуп. повест. о том, как он провожал Нат. в аэропорту. Как она на днях звонила ему и пр. Успех длинного спект. Славутин просит меня подняться на сцену. Аплодирую актерам, принимаю снизу цветы: розы, гвоздики и астры. По оконч. оч. многие студ-ки подходят и благодарят. Нат. Рапопорт, растаявшая от мигающей шестик. звезды и еврейс. песнопений – плясок, довозит нас до дома. (Да, по оконч. все исполнители сгрудились вокруг. Даю оценку по 6-балл. шкале. Славут.: «А за артистизм?»)

22/Х – День театра Спесивцева. По мере коньячков и пр. Кто в гостях и кто сопровождал на спект., уже не стоит восст. М. – П., длящаяся всего 2 часа. Наблюд. за публикою. По оконч. оказыв. под юпитером «Взгляда», снимавшего спектак. Оч. короткие мои и недовол. ответы. Оказ., Спесивцев все слушал и видел, и оч. много праздных зевак. Недоволен.

23/Х – После 2-х премьер так быстро набираюсь, что день практич. исчезает, как и 25/Х. А утром 24/Х, по пробужд., слышу носовское: «Нет, мальчик, сегодня уже 24-е!»

24/Х – Самый беспамятный из всех моих дней рожд. Помню только первые две рюмахи, далее мгла, кроме (третьего) падения на кухне (рядом были Тимак. и Ир. Леонт., сетовала потом Гал.). Были все, даже актерская делег., съемоч. группы ВВС и Ленфильм, Осетинский, Лён, Седак., Любчик. Даже всплывший неизвест. откуда С. Филипп. На след. день обнаруж. только бездну подаренных книг. И шишку-ссадину на темени-затылке.

25–26/Х – Еще два исчезающих с утра дня. Нет времени даже посм. подарки. 26-го непомнящего меня на спец. машине Ленфильма привозят в Абрамц. Я, непомнящ., не дойдя до постели, валюсь на террасе.

27/Х – Прихожу в себя, опохм. после именинной вылазки в Москву. Тяжко. Расстройства души и пузени. Не могу вспомнить обстоятельств возвращения из Москвы. И не спрашиваю об этом – тяжко.

28/Х – Субботний визит к нам Епифана, по случаю его отъезда во Фр. Несостоявшиеся его переговоры с Гал. относит. франков. В гостях у Леонт‹овича›. Резин. сапоги. Все еще не оправился от мос. вояжа 20–26/Х.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное