Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

Можно найти сходство между этим наставлением и отрывком из первой Мемры сирийской версии Макария: «Вершина всякого владычества добродетелей и лучшее из всего, что есть благого в душе, – это постоянство в молитве, [непрестанно] устремленной к Богу»¹¹². Молитва – для Макария, как мы скоро увидим, она является прежде всего молитвой сердца – может иметь в качестве синонима выражение «память Божия», которая, как и молитва, должна быть постоянной¹¹³. Как молитва, так и память Божия являются деланием сердца, исходят из него и совершаются в нем; в той же первой Мемре (Макария Египетского) сказано: «Не станем соединять в нашем сердце вместе благое и злое, но будем пользоваться только благим через память Божию и попечение о Боге в нашем сердце»¹¹⁴; и в другом месте, в отрывке, где Макарий поясняет, что непрестанная молитва есть та самая молитва Духа в нас: «Когда благодать возобитала в человеке, она [благодать] не перестает молиться, ибо Дух непрестанно молится в нем. И это есть степень великих и совершенных: ходят ли они, говорят ли – непрестанно у них на устах и в сердце молитва, устремленная к Богу»¹¹⁵. Хотя она может быть и гласной, как об этом сказано в только что процитированном тексте, Макарий прежде всего имеет в виду молитву, совершаемую в сердце, когда говорит о непрестанной молитве и призывает молиться «непрестанно, а не только во время [гласной уставной] молитвы»¹¹⁶ и «усердно пребывать в молитвенном безмолвии»¹¹⁷.

Следы этого учения о непрестанной сердечной молитве у восточносирийских мистиков многочисленны. Например, мы уже видели, что Дадишо Катарский цитирует фрагмент из сирийской версии Макария о непрестанной памяти Божией¹¹⁸. Он также упоминает¹¹⁹, говоря о пользе безмолвия, «постоянную память Божию и забвение всякого [иного] памятования», как раз цитируя по этому поводу авву Макария: «Нужно, чтобы пребывающий в безмолвии не имел совершенно никаких воспоминаний, когда он пребывает в келье»¹²⁰. В другом месте¹²¹ он говорит о непрестанной молитве как об упражнении и как о даре Божием¹²².

Симеон д-Тайбуте, в свою очередь, пишет, что «молитва любви есть родник, который никогда не перестает струиться»¹²³, и прибавляет, что эта молитва есть дар Божий, который подается тогда, «когда сердечный источник возжжен огнем любви»¹²⁴; молитва тогда состоит в том, что «ум (mad‘ā) непрестанно славит Бога на ангельском языке»¹²⁵. Он также говорит о «постоянном воспоминании благодеяний Божиих»¹²⁶ и о необходимости «днем и ночью неослабно пребывать у дверей сердца»¹²⁷, – это бдение, если оно состоит в охранении сердца от нападения страстей, также является одной из сторон практики памяти Божией¹²⁸.

У Сахдоны, хотя он, по-видимому, относительно мало говорит¹²⁹ о постоянной памяти Божией и непрестанной молитве, встречается тем не менее такое прекрасное выражение: «Чувственный воздух станет, быть может, не так близок дыханию наших внешних чувств, как Дух Божий будет постоянно пребывать в нашем сердце, и в нем будет проноситься память о Нем во всякое время»¹³⁰, а также следующее весьма содержательное высказывание: «Они должны непрестанно прилежать сокровенной сердечной молитве и к духовной заботе о помышлениях»¹³¹.

Исаак Ниневийский в одном отрывке из De perfectione religiosa говорит о непрестанной молитве так, как будто решил собрать вместе аллюзии на многие макариевские тексты, цитированные выше. На вопрос: «‘‘Какова та вещь, которая объединяет все дела монашеской жизни так, что когда кто-либо достигает ее, он знает, что подошел к концу этого образа жизни?” – он отвечает: “[Это бывает] когда удостаиваешься постоянства в молитве. Достигший этого пришел к пределу всех добродетелей¹³², и отныне человек становится жилищем Духа. [Действительно,] если кто-либо не получил поистине дара Утешителя, он не может пребывать в тишине этого постоянства в молитве. Ибо Дух, когда вселился в человека, не прекращает молиться: Сам Дух непрестанно молится [в нем]¹³³. Тогда, спит ли он или бодрствует, молитва не прекращается в его душе: ест ли он или пьет, уснул ли он или делает что-либо¹³⁴, и даже когда он погружен в глубокий сон, благоухание молитвы без усилий разливается в его сердце. Молитва, которой он отныне обладает, не есть молитва по предписанию, но [молитва] на всякое его время”¹³⁵»¹³⁶. В другом месте Исаак рассматривает непрестанную сердечную молитву в связи с ее деятельной стороной и говорит, вновь используя терминологию Макария: «Разумное жительство (dubbārē d-re‘yānā) есть сердечный труд, который совершается беспрерывно чрез размышление (marnīṯā) о великом грядущем Суде, чрез непрестанную сердечную молитву и [чрез помышление] о Промысле и о попечении Божием в отношении сего мира […]»¹³⁷.