Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

Начало Мемры 2 Макария Египетского также было вдохновлено § 1 и 2 греческой Беседы 10²⁹; затем, ближе к середине, Мемра довольно отдаленно следует параграфам 8 и 9 греческой Беседы 9³⁰, а затем тексты расходятся. Конец Мемры 3 Макария Египетского содержит § 5 греческой Беседы 28³¹.

Послание 1 Макария Египетского (на которое, по-видимому, ссылаются Дадишо и Исаак) – это то, которое находится в Patrologia Graeca Миня, t. 34, col. 405A и далее.

Беседа 9 Макария Египетского в Vat. syr. 126 (= Беседа 2 Макария Александрийского в Vat. syr. 122) полностью соответствует параграфам с 4-го (вторая часть) по 10-й греческой Беседы 25³². Но мы обнаруживаем ту же Беседу 25 (§ 1–5) в другом сочинении из сирийской редакции (без заголовка, в качестве автора указан на этот раз Макарий Александрийский, в Vat. syr. 126; оно же названо его Посланием 1 в Vat. syr. 122)³³. Итак, § 4–5 Беседы 25 встречаются в двух местах сирийской редакции, и этого достаточно, чтобы убедиться, что эта редакция является переработкой греческой версии в том виде, в каком последняя нам известна, а не свидетельством о первоначальной традиции, близкой к оригиналу Макария, как это можно было бы предположить ввиду древности некоторых из представляющих ее рукописей³⁴.

Ответ на Вопрос о демоне, находящийся после Послания 10 Макария Египетского, соответствует § 3 и 4 греческой Беседы 26³⁵.

Что касается первого сочинения, приписанного в сирийской версии Макарию Александрийскому, то оно содержит в начале § 23–26 той же самой греческой Беседы 26³⁶, а затем, после отрывка, соответствия которому в греческом я не нашел, оно следует § 9–11 этой же беседы³⁷.

Нам нет необходимости предаваться здесь углубленному изучению соответствий, существующих между греческим и сирийским текстами, чтобы на основе приведенных примеров составить представление о переработке, которую осуществил сирийский редактор³⁸. Однако следует при этом отметить, что его обработка не ограничилась другим способом расположения греческих отрывков, но повлияла в некоторой степени и на содержание текстов. Действительно, сирийские отрывки, для которых я обнаружил греческие соответствия, в сравнении с греческим текстом представляют собой переход от достаточно вольного перевода к настоящей парафразе; часто в них опускаются фразы из греческого текста или, напротив, включаются другие, не имеющие к нему отношения.

В этом можно будет убедиться в дальнейшем, когда я буду приводить в переводе с сирийского некоторые из тех отрывков, для которых можно найти соответствие в греческом тексте.

Прибавим, что в общем и целом сирийская версия, которой мы располагаем, в большей степени, чем греческая, обращает внимание на аскетическую сторону монашеской жизни. Отрывки, соответствующие греческому тексту, которые касаются этого аспекта, в ней также более развернуты, чем в греческом, в противоположность отрывкам собственно мистического содержания.

Думаю, что было необходимо сделать эти замечания, прежде чем изучать влияние псевдо-Макария на восточносирийских мистиков, поскольку, даже если предположить, что они имели в своем распоряжении полный текст макариевских писаний, речь могла идти о переработанном тексте, в котором переработка коснулась не только расположения сочинений, но и деталей самого текста. Вот почему в исследовании, которое мы теперь предпримем, я буду опираться в первую очередь на сирийскую версию Макария в том виде, в котором она доступна на сегодняшний день³⁹.

3.2. Мистика сердца

Духовность Макария можно охарактеризовать выражениями «мистика сердца»⁴⁰ и «школа чувства, или сознание сверхъестественного»⁴¹. Этими двумя определениями можно объединить все собственно макариевские элементы, о которых мы сейчас будем говорить и которые передавали из поколения в поколение восточносирийские духовные писатели⁴². Перечислим их.

К «мистике сердца» у Макария относятся: важность понятия «сердце» (в библейском смысле этого термина) и изучение связи между сердцем и умом (по-гречески νοῦς, по-сирийски hawnā, mad‘ā или re‘yānā); непрестанная молитва сердца (или «внутреннего человека»); смирение и истинное милосердие сердца; любовь и рачение; а также «помрачение», которым Бог его очищает.

К «сознанию сверхъестественного» относятся опытное познание действия Святого Духа в виде огня и света, исследование знамений, сопровождающих этот опыт, подчеркивание необходимости подобного опыта для совершенного христианина и, наконец, лирический и восторженный характер макариевских сочинений.