Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

Различные употребления термина «степень» в писаниях Иоанна в целом подтверждают только что сказанное нами. Что в духовном становлении существуют степени, это очевидно¹⁸⁸. Однако это утверждение не приводит нас с необходимостью к разделению на степени, унаследованному от Иоанна Отшельника. Действительно, степени, особенности которых Иоанн Дальятский уточняет (когда употребляет этот термин), как кажется, более многочисленны и разнообразны, нежели в системе его предшественника.

Например, он говорит, что бес блуда изменяет свои нападения «в соответствии со степенями» (mušḥāṯā)¹⁸⁹. Но различные нападения, которые у него упоминаются, все относятся к демоническим вторжениям необычного рода и принадлежат, в частности, к тем, которые Иосиф Хаззайя связывает с душевной степенью¹⁹⁰, – таким образом получается, что различные степени у Иоанна соответствуют одной только душевной степени у Иосифа. В то же время Иоанн выделяет различные степени в самом созерцании славы Божией: «И на каждой ступени (dargā), до коей они возвышаются в cлаве, полагают они, что достигли предела; [но] когда они вновь были погружены в видение и более превосходным образом приведены в онемение (bulhāyā) благодаря свету, то они забывали свою прежнюю степень (mšuḥṯhon) и сочли, что сие – предел всех пределов!»¹⁹¹.

Впрочем, в одном месте Беседы 9, О хранении [телесных] чувств, речь идет о степенях, которые могут быть сопоставлены с телесным, душевным и духовным уровнями. Иоанн говорит там, что он написал эту беседу для тех, кто «желают восходить по сим ступеням (dargē)»¹⁹². Правда, он и здесь не уточняет, каковы эти степени, следуя по которым чувства очищаются и делаются способными к участию в высочайших состояниях созерцания; однако мы обнаруживаем, что десятком строк выше он упоминает трехчастное разделение человека на тело, душу и ум (hawnā): «Когда человек, по благодати Христовой, достигает сих вещей, то стяжевает единение с самим собой и с его Обновителем, поскольку силы тела соединены с движениями души, а силы души – с умом (hawnā)»¹⁹³. Тем не менее то, о чем говорится между двумя приведенными отрывками, не указывает на какую-то особенную связь между степенями, о которых идет речь, и объединением трех составных частей человека.

В другом месте Иоанн также намекает на эти три антропологические составляющие, называя их как раз «степенями»: «[Пусть святое семя, которое Ты посеял на нашем поле,] приносит плод на трех степенях (mušḥāṯā), из которых состоит всякое естество [одновременно] духовное и телесное»¹⁹⁴. Данное употребление термина mušḥāṯā, хотя он относится не непосредственно к степеням духовной жизни, а к объективным частям человеческой природы, возможно, является косвенным упоминанием разделения на «три степени»¹⁹⁵.

Наконец, один раз я обнаружил у нашего автора термин «духовное [состояние]» (rūḥānūṯā): в Беседе 15, О том, что не должно никому порицать Отцов, когда они говорят о предметах низких в соответствии с мерой ведения слушателей¹⁹⁶, где также идет речь о степенях. Иоанн там говорит, что тот, кто пребывает в «духовном [состоянии]», не должен презирать того, кто, будучи водим Духом, использует телесный язык для научения простых людей¹⁹⁷, «дабы каждая степень (mšuḥṯā) обрела сообразного ей наставника, благодаря коему она будет возвышена до единого сущностного ведения Господа всяческих, коие есть предел, степень (mšuḥṯā) и цель всех словесных умов (hawnē)»¹⁹⁸. Итак, здесь говорится о степени, которую Иоанн называет «духовным [состоянием]»; являются ли остальные телесной и душевной степенями? При рассмотрении этой беседы в целом представляется, скорее, что три степени, о которых идет речь, должны быть сопоставлены с ведением вещей низших или «последних», «средних» и «высших», о которых говорят отцы в соответствии с уровнем своих слушателей¹⁹⁹, – разделение, которое напоминает о Евагрии²⁰⁰.

Иоанн Дальятский не мог не знать разделения на три чина, переданного Иоанном Отшельником, равно как и его словоупотребления. Само использование им слова mšuḥṯā и утверждение, что на духовном пути, как и в созерцании, существуют разные степени, могут зависеть от этого разделения, которое занимает столь важное место в мысли других восточносирийских мистиков VII–VIII веков. Но знаменательно то, что, в противоположность последним, Иоанн не только не воспроизводит его, но даже и не пытается систематизировать со своей стороны различные степени духовного совершенствования, довольствуясь их описанием в том порядке, какой подсказывает ему собственный опыт²⁰¹.

4.3. «Объективная» интерпретация трех чинов Иоанна Отшельника