Безвозвратность

Запертым в вагоне машиниста Хьюберту и Вай сообщили о том, что им можно выходить – экстремальное мероприятие завершилось успешно. Я не видела, лишь слышала шумиху в вагоне бизнес-класса: Вайолетт предъявила Джареду серьёзную претензию на почве того, что он, вместо того, чтобы остаться с ней, оставил её одну. Джаред парировал тем, что он не остался с ней ради неё же и что она сама могла пойти с ним… А вот последнее заявление – опасная штука. Ссоры юности – те ещё решители судеб: один резкий поворот – и ты навсегда разойдёшься с тем, с кем не хотел бы расходиться никогда и ни при каких условиях. Знаю, плавала в этом омуте глупости, присущей юности… Правда, ссора была не с парнем, а с единственным дорогим мне человеком… Смогут ли эти двое остаться вдвоём, если всё же попадут под исландский купол, или в итоге разойдутся? Всё может быть. Быть может, разойдутся, найдут своё счастье в других людях, проживут свои жизни врозь, а быть может, останутся вместе до конца своих дней, родят детей, дождутся внуков… Интересно, каким образом сложится моя жизнь, если в конце этой ночи я выживу и увижу рассвет нового дня?

– Адриана.

Я вздрогнула от неожиданности, причём вздрогнула так сильно, что едва не выпустила сигарету из своих всё ещё трясущихся пальцев. Это был Брайан, и в руках он держал уже знакомую мне бутылку виски. Он многозначительно встряхнул своей добычей:

– Ты со мной?

Я ответила не задумываясь:

– Конечно.

Мы никуда не ушли – остались в тамбуре. Он открыл бутылку и пригубил её первым, а я, докуривая остатки кретека, обратила внимание на его расцарапанное до крови предплечье:

– Долго будет заживать, – заметила я, выпустив предпоследний поток дыма из лёгких.

– Хорошо, что ты не любительница острого маникюра, – с выдохом отозвался мой собеседник, на что я отреагировала непроизвольной ухмылкой. – Ты основательница компании, специализирующейся на распространении чистого кислорода для бедняков, и при этом дымишь, как паровоз, – он начал садиться на пол у противоположной стены, и я последовала его примеру.

– Вообще, давно завязала. Но этой ночью развязалась.

– Понимаю.

– Ничего ты не понимаешь. Это не из-за люксов, – я забрала из его рук бутылку. – Кое-кто уничтожил мою компанию. А так как этот кое-кто сразу же после разгрома сдерзи́л ещё больше и против моей воли перевёл на мой счёт более полутора миллионов чистыми – у меня нашлись деньги на покупку сигарет, – не сдержавшись, сбалансировала на грани иронии и сарказма я.

– Считай, что это плата за вредность. Никто до тебя не отказывался от полуторамиллионного состояния, так что из уважения…

– Не-не-не… Первое слово дороже второго! Вовсе не из уважения ты раскошелился, а именно в честь вредности. С самого начала знала, что причина кроется именно в этом.

– Признаёшь свою вредность?

– Я просто знаю, чего хочу. И если для кого-то это определяет меня вредной, что ж, мне всё равно.

– Значит, всё-таки неспроста твоя компания носит название “Honesty”.

– Поправка: носила, – смотря прямо в глаза собеседника, я сделала первый глоток из бутылки. – А вот у тебя эго точно раздуто. “Royal Coming” – так мог назвать свою компанию только самовлюблённый…

– Не продолжай, – он ухмыльнулся, и я ухмыльнулась в ответ.

Правда в том, что я вовсе не хочу на него злиться. Ещё полчаса назад – да; сейчас – определенно точно нет. Мы фактически вернулись с того света и сделали это вместе, так что было бы даже странно, если бы я продолжала чувствовать по отношению к нему устаревшую эмоцию. “Устаревшую”… Ха! Всерьёз смешно. В этом поезде я словно три разных жизни успела прожить всего за четыре часа: прожитые минуты мелькают перед глазами, как целые десятилетия, запечатленные на фотоленте при помощи фотовспышки – вот я вижу толпу людей, спрыгивающую с перрона, а вот я сама выхожу из вагона, зная, что снаружи меня поджидает скалящаяся чёрной пастью опасность, и между этими двумя событиями пропасть в целую вечность. Что будет дальше, за этой вечностью?

– Друзья? – Брайан вдруг протянул мне руку, в явном желании пожать в ответ мою, но вместо рукопожатия я вложила в его руку бутылку, и тогда он решил уточнить: – Мир?

Произведя тяжелый выдох, я почти с удивлением обнаружила, что действительно больше не испытываю ни малейшей агрессивной ноты по отношению к этому человеку:

– Ты хотя бы можешь себе представить, сколько всего мне необходимо было проделать и что́ мне понадобилось преодолеть, чтобы не только открыть “Honesty”, но сделать эту компанию лучшей в своём роде? А ты взял, пришёл и в одно мгновение захлопнул её. Эх ты… – я буквально отобрала у него бутылку назад себе.

– Поглощение твоей компании спасёт сотни тысяч людей… Я потом тебе объясню всё в подробностях.

– Отстойный виски, – я отстранила бутылку от своих губ, случайно подменив фразу: “Отстойное предложение”.

– Лучший из того, что есть на борту. Адриана, я серьёзно. Прости, что с твоей компанией всё вышло агрессивно…

– Да ты буквально отжал её у меня…

– Признаю́ свою ошибку.

– Но при этом, ты бы ничего не изменил в прошлом.

– Нет.

– Ценю честность.