Безвозвратность

– Кто знает, что там… Мы поругались. Он втайне от меня поступил в колледж космической подготовки, прошёл психологическую и физподготовку, и в возрасте двадцать одного года сообщил мне о том, что через пару дней улетает на Марс. Сам знаешь: поездка на Марс сейчас – это билет в один конец. Я разозлилась, обвинила его в том, что он бросает меня здесь одну, на что он парировал словами о том, что когда-то я сама бросила его одного наедине с отцом-тираном, с которым, впрочем, он ладил получше меня… Не суть. Мы поссорились, и он улетел. Позже, спустя месяц, помирились по видеосвязи, но, знаешь, осадок остался. Мы не виделись вживую уже почти четыре года, и я понимаю, что, скорее всего, вообще больше никогда его не увижу, не обниму: видеозвонок длиной в час ровно один раз в месяц – всё, что у нас осталось. Я всегда была одинока, но в последние четыре года моё одиночество стало как будто осязаемее и… Острее. Однако, похоже, Адриан по-настоящему счастлив и не о чём не жалеет, и это сильно утешает. У них там отличная база с земным климатом, замечательные условия для комфортной жизни и саморазвития. Он даже обзавёлся девушкой – одна из новоприбывших, уже полгода, как встречаются, – я ухмыльнулась, вспомнив их счастливую совместную фотографию, которую Адриан показал мне мимолётом. – Узнав о том, что у моего младшего братца нарисовались серьёзные отношения, я из-под земли достала досье на его возлюбленную: она почти на четыре года младше него, круглая сирота, очень улыбчивая, симпатичная и к тому же исключительно умная, с парой научных степеней в свой-то двадцать один год. По всей видимости, подходящий Адриану темперамент. Я никогда не познакомлюсь с ней вживую и, если у моего брата будут дети, никогда не увижу и их.

– На Марс, как известно, сейчас улетают только самые “оторванные” личности. Ты похожа на “оторванную”. Почему же не полетела? Ведь могла…

– Да, могла. Моя физическая подготовка сейчас даже лучше, чем у Адриана на момент его вылета. Но это не мой путь. Я решила остаться на Земле, чтобы бороться здесь. Всё же я не из тех, кто убегает от проблем.

Мы снова немного помолчали, каждый думая о своём, после чего мой собеседник снова забрал из моих рук бутылку, и я снова обратила своё внимание на него:

– А у тебя что с семьёй?

– Братьев и сестёр нет. Вырос в полной и любящей семье. Отец умер немногим позже матери. В наличии и настоящие друзья, и хорошие знакомые.

– Все, конечно же, сейчас ждут тебя в Исландии.

Он вдруг отстранился от стены и, резко пересев на мою сторону, вытащил из кармана свой мобильный телефон, после чего начал показывать мне фотографии:

– Вот смотри, это уже известная тебе со слов, моя вилла в Исландии, на которую мы прибудем уже сегодня.

– Выглядит весьма недурно, – оценила я, увидев большое двухэтажное здание, отделанное белой штукатуркой с чёрным узором. – Это что, фотографии бункера?

– А вдруг понадобится? Продуман до мелочей и под завязку до верху забит всем необходимым для жизни минимум четырёх человек на пять десятилетий вперёд. Вход изнутри дома, но есть и тайные ходы.

Меня озарило:

– Ты знал, что останешься там навсегда – ты подготовился на всю жизнь вперёд, – мои глаза встретились с его, он сидел совсем рядом, неожиданно прислонившись своим правым плечом к моему левому. У меня перехватило дыхание, я даже почувствовала, как зрачки моих глаз резко расширились: – Хочешь сказать, что это навсегда? Что мы потеряли тот мир, который знали до сих пор, и назад пути нет?

– Всё может быть, Адриана. В этом мире всё может быть.

Я сглотнула нервный ком, внезапно вставший поперёк горла…

Неужели всё кончено? Неужели, я больше никогда не увижу Лиссабон, Прагу, любое место на карте?..

– Ну, притворюсь я твоей девушкой, попаду в Исландию, а что потом?

– Потом станешь моим компаньоном и моей настоящей девушкой, – он шутливо ухмыльнулся.

– А ты смешной, – я ухмыльнулась в ответ, хотя мне и было не до смеха.

– Это хорошо.

– Что именно?

– Хорошо, что я для тебя смешной.

– А это ещё почему?

– Если женщина готова смеяться не только над твоими шутками, но над любым твоим сомнительным изречением, мало-мальски подобным шутке, значит, полдела в кармане.

– Какие ещё полдела? – из-за потрясения от осознания безвозвратности прошлой жизни, в этом моменте я как будто плохо соображала.

Вдруг у нас над головами что-то ярко замелькало белым пульсирующим светом. Резко отвернув голову от Брайана, я подняла взгляд и увидела в окне двери аварийного выхода непроницаемую пелену, сотканную из проносящихся мимо люксов!

Оставив бутылку с недопитым виски на полу возле бедра Брайана, я резко встала на колени и сразу же оказалась лицом на уровне окна. Брайан встал на колени рядом, и мы замерли вместе.

– Как их много… – ошарашенно прошептала я.

– Мы рядом с мегаполисом. Или уже проезжаем через него…