Безвыходное пособие для демиурга (СИ)

Но я буду жить, пока во мне заинтересованы спецслужбы. Пока я им нужен, они будут идти на маленькие уступки.

Но вот потом вопрос жизни даже Леры, а не только моей собственной — под очень большим вопросом.

Я должен был стать одним из них не просто, чтобы спасти свою шкуру, но чтобы прикрыть Леру. И уже все равно, хочу я быть шпионом или нет — меня загнали в тупик. Этим решением я покупаю две жизни разом и остаюсь с Глебом в друзьях.

Они знают, что решение уже принято, потому меня так легко и оставили в покое.

Возможно, у Леры или у меня на одежде висит «маячок», может быть он даже внутри меня. И искать его не нужно для нашей же безопасности. Я не спросил об этом Петровича. Я не хотел знать ответов.

Так они и ушли. Призрачный старик и мой лучший друг.

Первые двадцать минут Лера ждала, что я кинусь проверять, осталась ли электронная копия романа, не стер ли файл Николай Петрович в целях государственной безопасности. Это было написано у нее на лице. А еще она слегка побаивалась, не чокнулся ли я. Она не была уверена, что ей вернули того самого Геру, которого она знала и любила.

Она даже не решалась коснуться моего плеча. Наверное, боялась, что я пропаду прямо у нее на глазах.

От меня все ждали самоотверженного поступка. Например, побега. Или хотя бы звонка Глебу.

Но вместо этого я вытащил деньги из заначки для покупки переносного жесткого диска — и вот мы в ресторане.

Официанта пока не было. Но это к лучшему. Мы вошли и сели. И теперь я просто смотрел на Леру и молчал. Я представлял себе, что должна была пережить Лера, когда утром обнаружилось, что я исчез, но при этом не выходил из квартиры.

Честно говоря, у нее было намного больше шансов сойти с ума.

Мне уже объяснили, что я отсутствовал, в общей сложности, часов пятнадцать. Но это не укладывалось в голове, потому что казалось, что в пещере я провел не менее двух суток.

Собственно, думать обо всех этих временных аномалиях совсем не хотелось. У нас впереди были вечер и ночь. И нужно было взять от них все, по полной программе. Потому что завтра может и не наступить.

Наконец, к нам подошла женщина средних лет очень миловидная и в таком же багряном фартуке, какими были скатерти на столах.

Лера изучила инструкцию и, нагнувшись ко мне через стол, прошептала:

— Но это же дорого.

— Не дороже жизни. — пожал я плечами.

Потом мы все так же молчали.

Я смотрел, как Лера ест, и чувствовал себя самым счастливым человеком. Я никогда об этом не задумывался: «Что значит эта девушка в моей судьбе?»

Раньше мне казалось, что сентиментальность — это неотъемлемое свойство женских любовных романов, в которых меняются декорации эпох да еще имена главных героев.

Вернувшись из глубин собственного сознания, я словно бы увидел мир заново, и он был другим, просто я этого не замечал. Мы всегда видим только то, что хотим.

Я словно бы заново увидел свой реальный мир, лишенный простых человеческих эмоций, ободранный, лишенный не только света, но даже и теней.

Оказалось, моей вселенной правили деньги и страх за жизнь. Чувственность как настоящая, так и фальшивая — она давно превратилась в хорошо раскрученный и продаваемый «бренд».

Истинная любовь — это то, чего стыдятся, что прячут глубоко в душе.

Я вдруг ясно осознал, что социальный рейтинг гораздо важнее для людей, чем сострадание, сочувствие, понимание, желание помочь ближнему.

Смешно сказать, но нашим парням в институте, легче сознаться в том, что они переспали со всеми своими знакомыми девчонками, чем в том, что они кого-то по-настоящему любят.

Они все друг друга обманывают, используют. А мы с Лерой выпали из какого-то другого отрезка времени. Мы пытаемся, пусть неуклюже, но заботится друг о друге.

Кажется, я все это время был глух и слеп. И мало чем отличался от остальных. Я бился с химерами собственного сознания, так и не написав ни одного рассказа, вместо того, чтобы сидеть с Лерой в забегаловках и поговорить о пустяках. О тех же вампасах, к примеру.

Просто вести беседу без всякой задней мысли, без желания затащить кого-то в койку или выставить себя в самом выгодном свете, бог мой, а это, оказывается — лучшее, что у меня было!

За эти пятнадцать часов, в течение которых писался роман, я стремительно повзрослел. Раньше я, конечно, знал, что никому нельзя доверять, а теперь словно попробовал на вкус жизнь во лжи, и понял, что высшая награда — знать, что не тебя не предадут!

Да, после всего, что случилось, я непременно помирюсь с Глебом, однако верить ему больше не смогу.

У меня остался единственный человек, которому я все еще не боюсь доверять. И это счастье. У других и этого нет!

Мир людей — это поиски кого-то в полном одиночестве и отчаянии. Кого-то, кто мог бы выслушать, не давая советов, не насмехаясь.

Мир людей — грызня одиночек. Это данность.

И предательство — норма выживания, иначе — сожрут с потрохами, скинув на самое дно социальной лестницы.

Но я не просто не понимаю этого, я еще это и не принимаю.