Безжалостный хаос

— Она не погибла. Я бы никогда не позволил ей пострадать. Я все спланировал, у нас было прикрытие. Ей ничего не угрожало, и она хотела сделать это ради твоей жалкой задницы, — я прижимаю палец к его груди, и его глаза загораются гневом, вена на его шее чертовски пульсирует. — Ты продолжаешь пытаться контролировать ее, как Джеремайя, мать его, Рейн, и знаешь что, брат? — я наклоняюсь ближе, мой рот накрывает его рот. — Она, блядь, бросит тебя ради него. Особенно если ты будешь напрягать свой член, впуская в свою комнату голых девушек, которые не являются ею.

— Это была ошибка. Эзра дал мне кое-что. Я не трогал ее.

Я сдерживаю смех.

— Вау, ты не трогал ее. Какое гребаное облегчение, — я отступаю от него, моя грудь вздымается. Я провожу рукой по волосам, а он смотрит на меня так, будто хочет, чтобы я умерл. Да, ну, в настоящее время это чувство взаимно.

— Сейчас у меня нет времени разбираться с этим, — я кладу руки на голову и отворачиваюсь от него, вышагивая по балкону. — Завтра у нас Совет. Мы должны сосредоточиться на этом.

Часть злости на меня, кажется, рассеивается с лица Люци. Он засовывает руки в карманы.

— Да. Нам нужно.

Я опускаю руки и качаю головой.

— Элайджа сказал тебе, что мой отец будет там?

В его голосе слышится рычание.

— Да.

Я провожу рукой по челюсти.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Почему это вопрос?

— Элайджа хочет… обсудить это, — я стиснул зубы. — Он сказал, что мы не можем убивать всех, кто нас расстраивает.

Люцифер выглядит так, будто хочет ткнуть пальцем мне в глаз, но ничего не говорит.

Я выдыхаю.

— Может, нам стоит выслушать его. Мы не знаем, что он знал о Сид.

— Меня, блядь, не волнует, что он знал. Он знал о ее существовании и ничего не сделал.

Я наклоняю голову, чтобы взглянуть на висящий в небе клочок луны.

— Ноктем скоро придет. Восемь недель, и мы должны будем разобраться со всеми нашими грехами.

— И оставление отца в живых не должно быть одним из твоих грехов.

Я ничего не говорю.

Люцифер хмурится.

— Если ты не убьешь его, я…

— Ты спрашивал об этом Сид? — я нажимаю на него, переводя взгляд на него. — Ты спросил ее, что она думает по этому поводу? Спросил, хочет ли она иметь с ним дело? Хочет ли она знать о своей матери?

Его глаза потемнели.

— Да. Я так и думал, — я качаю головой. — Ты одержим ею, но я не уверен, что ты хоть что-то понимаешь в любви.

Я не разговаривал с отцом со времен Sacrificium, когда я пытался убить его и не смог. Но теперь я не уверен в том, что я чувствую по отношению к нему. К тому, что я хочу сделать. Его не пригласили ни на одно заседание Совета — редкое проявление солидарности между нами и шестеркой. Но даже если Элайджа не Лазар, некоторые вещи никогда не изменятся. Мы по-прежнему встречаемся в Санктуме, хотя Элайджа обещал сжечь здание дотла. Должен ли я убить своего отца, Сид и Бруклин, когда на самом деле все они заслуживают смерти?

Но если я не убью его завтра, это может сделать Люцифер. Для Мэддокса Астора все складывается не лучшим образом.

Я подношу костяшки пальцев ко рту, прикусываю кожу. Это не так больно, как мне хотелось бы. Теперь, когда кайф от всего этого бурного траха прошел, я снова чувствую себя чертовски низко.

Люцифер хмурится, складывает руки на груди.

— Мне нужно вернуться к Сид, но мы еще не закончили. Ты ведь знаешь это, да?

О, я знаю, что мы, блядь, не закончили.

— На сегодня закончили.

Он кивает мне, а затем открывает стеклянную дверь. Я следую за ним, не желая, чтобы он оставался наедине с Эллой. Он одержим Сид, но у Люцифера всегда были блуждающие глаза.

А до Сид еще и блуждающие руки.

Я закрываю дверь за собой и смотрю, как он идет по узкому коридору, ведущему в спальню. Он бросает взгляд на девушку, и я напрягаюсь, но он продолжает идти, а потом изо всех сил захлопывает за собой дверь этой чертовой спальни.

Придурок.

Глава 4

Мой желудок рычит.

Это тихий звук, всего несколько секунд, но все мое тело напрягается, глаза остаются закрытыми. Я жду.

Затаив дыхание, я жду.

Крика.

Но он беззвучен.

Нет. Не тихо.

Кто-то дышит рядом со мной.

Я чувствую вкус крови во рту. А потом все сразу возвращается.

Мои глаза распахиваются, и я смотрю на крутящийся над головой потолочный вентилятор. Темно, и я перевожу взгляд на коридор. В конце коридора задернуты шторы.

Кровать мягкая, и мое тело болит, живот впалый, но все же…

Никто не кричит.

Я переворачиваюсь, так медленно, как только могу, спина болит, бедра болят.

Я вижу его рядом с собой. Мое дыхание грозит вырваться наружу, но я закрываю рот ладонью, сдерживая его.

Парень с татуировкой на лице. Перевернутый крест рядом с его глазами. Его брови нахмурены, как будто даже во сне он сердится.

Его руки сложены под головой, губы слегка раздвинуты, когда он дышит так тихо, ровно. Одеяло натянуто до подбородка, но я вижу татуировки на его шее. На его пальцах. На его руках.