Безжалостный хаос

— Маверик, что ты сделал со своим братом?

Мой рот открылся.

Мой желудок забурчал.

Мои брюки уже были мокрыми и холодными на коже, и я ничего не мог с этим поделать. Я снова отпустил руку, и она горячим шлейфом прошлась по моей ноге.

Ее глаза проследили за следом, за лужицей на балконе.

Ее тонкие губы искривились в улыбке.

— Не слишком ли ты стар для этого, Маверик?.

Я не мог пошевелиться. Я застыл на месте, когда она подошла ближе.

— Ты знаешь, что это значит, не так ли?

Я знал. Я знал, что это значит. Это означало, что я вернусь в тот чулан, и тело моего брата…

Я закрыл глаза. Я не знал, что еще делать. Я крепко зажмурил их, но все, что я мог видеть за закрытыми веками, был телевизор в ее спальне. Когда я не был заперт в шкафу, когда Малакай дремал, я лежал в ее кровати, а она управляла телевизором.

Я видел странные вещи. Хлысты и цепи, крики женщин и разъяренных мужчин, и я видел то, что, как мне казалось, я не должен был видеть. Я видел, как женщина захлебывалась мужским пенисом, видел ее глаза, полные слез, видел, как она задыхалась.

Я видел, как ей стало плохо.

А моя няня смеялась. Она смеялась и смотрела, как я смотрю. И однажды она сказала, что хочет разыграть то, что мы видели. На мне.

Мы так и сделали. Мне было восемь лет, когда это началось.

Это была просто игра, сказала она.

Просто игра.

Я не жаловался. Тогда я замерл, как тогда, стоя на балконе. Потому что если это был я, это была бы не Бруклин, когда она вернётся домой из теннисного лагеря, или балета, или куда бы ее ни отправили. Это была бы не она, и это был бы не Малакай.

Малакай мог есть фруктовые закуски, дремать, смеяться, смотреть мультфильмы и строить крепости вместе со мной. Малакай не пострадал бы.

Тогда няня прикоснулась ко мне, ее рука прижалась к моей щеке, мягкая и добрая. Я открыл глаза, и она присела, чтобы оказаться на моем уровне.

— Ты убил своего брата.

Я покачал головой. Я не убивал. Я спасал его.

— Ты убил его, Маверик. Сейчас я расскажу твоим родителям.

Она выпрямилась, но ее рука все еще лежала на моей щеке.

— Н-нет, — мой голос был хриплым. Я едва смог выговорить это слово, но я знал, что не говорил. Я не хотел, во всяком случае. Я был… она была…

Она ударила меня закрытым кулаком. Я почувствовал ослепительную горячую боль, когда закрыл глаза. Я почувствовал вкус крови во рту. В ушах звенело, а потом она сделала это снова.

Я упал на колени.

Она отвернулась, не сказав ни слова.