Безжалостный хаос

— Все в порядке, папа, — я тяжело сглатываю, не сводя глаз с его глаз. — Это нормально — чувствовать все это. Я знаю, что они пытались вытравить это из тебя. Я знаю, что они закалили тебя, но папа… я твой сын.

Он упирает пистолет в висок Рии, и она задыхается от рыданий.

— И именно поэтому я делаю этот выбор за тебя, Маверик, — его слова злы, но его тон… его тон — это что-то другое.

Я ненавидел его большую часть своей жизни. Я ненавидел то, что он сделал с нашей семьей. Я ненавидел, как он забыл. Малакая. Потом Бруклин. Мою мать. Даже меня. Он забыл, что он все еще мой отец. Забыл, что он не просто пешка для 6. Забыл, что он был… больше для своей семьи.

Или, по крайней мере… мог бы им быть. Но он забыл и Сид, а теперь он хочет, чтобы я забыл обеих этих девушек в этой комнате, потому что люди для него — ничто. Он забыл, как чувствовать.

— Папа…

Клянусь, его глаза блестят, но он не отходит от Рии.

Я знаю, что не отступит. Ничто из того, что я говорю, его не переубедит. Ни мольбы, ни просьбы, ни слезы.

Есть только один способ справиться с этим.

Я сглатываю.

— Я принял решение.

Мой отец улыбается мне, все эмоции, которые я мог увидеть на его лице, исчезли.

— И? — он смотрит на Рию. — Вот кого мы будем хоронить?

Я качаю головой, улыбаясь в ответ.

— Нет, — тихо шепчу я. — Не только ее.

Секунду я наслаждаюсь видом его замешательства. Затем: — Ты похоронишь всех нас.

В подземной комнате воцаряется тишина. Никто не двигается. Никто не дышит.

— Ты можешь убить их обоих, но ты должен убить и меня. Я больше не буду этого делать.

Элла хнычет, и глаза Риа наконец открываются, она наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня, ее глаза красные и опухшие.

— С меня хватит. Я покончил с тобой. С 6. С моими… братьями. С меня хватит, — я встаю на ноги и с радостью вижу, как мой отец вздрагивает. Это почти незаметно, но это есть. — С меня хватит.

Мой отец вздыхает, закрывает глаза на секунду, прежде чем сделать шаг назад от Рии и опустить пистолет на бок.

Риа падает на пол, на руки и колени, тихо всхлипывая, не глядя на меня.

У меня болит сердце.

Я хочу броситься к ней.

Это моя гребаная вина.

Она — моя ответственность.

Я смотрю на Эллу. Она смотрит на меня, и выражение ее лица не поддается прочтению. Если я уйду, я оставлю Бруклин. Люцифера. Сид. Их… ребенка. Что будет с ними дальше.

Как Люциферу будет больно.

Я оставляю позади свою мать.

Кейна, Эзру, Атласа. Я оставляю их всех.

Но это должно быть лучше, чем это. Что угодно лучше, чем это. Джеремайя Рейн может быть лучше, чем это. Возможно, Сид приняла правильное решение.

Я поднимаю голову и смотрю на отца.

— Чего ты ждёшь, папа? — он держит пистолет в обеих руках, сцепленных перед ним. — Пристрели меня, блядь.

Он ухмыляется, но все еще смотрит в пол. А затем, в мгновение ока, он поднимает пистолет и стреляет.

Выстрел звучит так громко в маленькой комнате, что эхо рикошетит от кирпичных стен. Я бросаюсь к Элле, которая закрывает голову руками и опускается на колени.

Я обнимаю ее, мое сердце едва не вылетает из груди.

Риа все еще всхлипывает. Она в порядке. Ей не больно.

Я похлопываю Эллу по рукам.

— Я в порядке, — говорит она, подтверждая.

И я не ранен, я не думаю… но мой отец смеется.

Я крепче сжимаю руки вокруг Эллы, упираюсь подбородком в ее голову, глядя на него.

— Для такого умного парня ты иногда бываешь невероятно глуп, — он возвращает пистолет на прежнее место, зажав его перед собой. — Такой, такой глупый.

Я сузил глаза.

— Что…

Он дергает подбородком в сторону Эллы.

— Ты побежал к ней.

Я открываю рот, чтобы что-то прорычать ему, когда понимаю, к чему он клонит. Я смотрю на Рию, которая зарылась головой в свои руки, ее тело дрожит. У меня снова пересыхает во рту, и отец смеется, видя, как я впитываю его слова.

— Теперь понял?

Элла замирает в моих объятиях. Она поднимает голову. Отталкивает меня.

— Элла, нет…

Она поворачивается и смотрит на меня, огонь в ее зеленых глазах. Я колеблюсь, но она отстраняется, и… я отпускаю ее. Я не буду Люцифером. Я не буду своим отцом. Я не буду каждым мужчиной в этой гребаной 6.

Если моя девочка хочет что-то сделать, она, блядь, сделает это.

И она делает.

Она встает на ноги, хотя я вижу, как дрожат ее колени, как движется ее юбка, как она немного неустойчива. Но она все еще стоит. Она поднимает голову, ее волосы падают на белую рубашку, как кровь на крахмальную ткань.

— Иди к черту, — рычит она с убежденностью, и, несмотря на все это, несмотря на то, что мой отец может выстрелить ей в лицо, мой член набухает от этих слов.

Прежде чем мой отец успевает ответить, раздается еще один выстрел.

Но я смотрю прямо на него, и он не поднял пистолет.

На самом деле, он ни хрена не поднял, потому что опускается на одно колено, а пистолет с грохотом падает на пол.

У меня снова звенит в ушах, но Элла и Риа смотрят мимо меня, а я кручусь на месте, и образ моего отца, опускающегося на колени, выжжен в моем мозгу.

Но я не хочу смотреть.

Я не хочу видеть, как сильно он ранен.

Я не хочу видеть, как он умирает.