Беззвёздный и святая (СИ)

В иной день городу без имени стоило бы напрячь свои мышцы из кирпичей, подобрать каменные мостовые, ведь когда встречаются две силы, столь огромные, что всяк мир для них мал, стоит ждать беды. Но не в этот час.

Дарклинг отходит от стены, и тени следуют за ним, не полные угрозы — являющиеся его частью, как иней является частью мороза.

Алина пропускает момент, когда они оказываются друг напротив друга, и чужие руки тянут её к себе, замёрзшую, найденную.

Этой игре столько лет, что ей бы приесться, но Алина не может остановиться, скрываясь и исчезая в десятках городов, лишённых имён, затерянных то ли в Сикурзое, то ли под пятой Джерхольма. Она запрещает себе думать слишком явно и громко, потому что корни обоюдоострой связи слишком глубоки; Дарклинг слишком хорошо её слышит.

А ей иногда хочется напомнить ему о чём-то более важном, чем войны и вся Равка в целом; сколь бы эгоистичной он её не посчитал.

(Он не посчитает.)

(Наверное, поэтому она чувствует облегчение, когда он находит её. Всегда находит.)

— Признаться, я сбился со следа, — голос у него хрипнет, раскатывается где-то в груди, и Алине как никогда хочется прильнуть к ней лицом, но она не в силах отвести взгляда от снежинок в тёмных волосах; от них же, оседающих на кончиках ресниц.

Волшебство концентрируется между ними, в облаках выдыхаемого пара; в тенях, что окутывают их вовсе не подступающей опасностью.

Оно — в снежной ночи, последней в году, прежде чем время обнулится и начнёт свой ход с чистого листа.

Прежде чем они вновь станут старше, не желая помнить, сколько этих лет уже прошло.

— Я умею теряться.

— Особенно когда обижаешься, — он фыркает, но беззлобно. Расслабленный, не подгоняемый гнётом долга перед собственной же клятвой стране, как если бы весь этот груз остался в Ос Альте, под сводами Большого Дворца, где в эту секунду непременно танцуют вальс.

Они бы тоже танцевали.

Дарклинг убирает волосы от её лица, немногим отодвигая капюшон.

Румянец проступает на его бледной коже слишком контрастно, слишком явно, словно насильно напоминая, что он — из тех же костей, плоти и крови; что Дарклинг, при всей своей силе, — тоже может быть одной из множества снежинок.

А Алине так порой необходимо стать именно такой — одной из множества, скинув с плеч всю тяжесть обязанностей.

— Но ты меня нашёл, — она касается его щеки ладонью. Кончики пальцев покалывает едва-едва. — И даже оставил столицу в столь знаменательный день.

— Когда-то я тебя по заколкам нашёл, — замечает Дарклинг. Воспоминание колет застарелой болью, но всё же утихшей, чтобы не хотелось ныне ковырять зарубцевавшиеся раны. — Бал может пройти и без нас.

Алина поднимается на носки, пряча лицо в воротнике, дыша рвано и глубоко, пока Дарклинг переплетает пальцы их рук, а второй — крепко прижимает к себе, обнимая за не столь изящный в пальто стан. Она теряет момент, когда начинает мягко покачиваться, а он, святые, поддерживает её. И бал, и все обязанности, и долг, и вся их взаимная злость блекнет, растворяется, как льдинки в ладонях, превращаясь в капли талой воды.

Город утопает в тишине, в их дыхании, вырывающимся волной тепла. Город застывает, в ожидании коллапса или же — отсчитывая последние секунды.

Алина жмурится, желая запомнить этот момент до последних мелочей, пока они танцуют на пустой улице, ведь где-то на дворцовой площади и шумно, и ярко, и радостно, и всем этим глотающим счастье людям нет никакого дела до двух вечностей, нашедших друг друга в ночной тиши. Но даже они замирают, когда железные стрелки на огромном циферблате отсчитывают последние секунды.

Звон колоколов взрывается в ушах вместе с салютами, врывающимися в небо, словно рождающиеся звёзды, пока все друг друга поздравляют с наступившим новым годом, пока пьют, смеются и плачут от этого всеобъемлющего счастья и радости, и ожидания грядущих чудес.

Алина поднимает голову, но не для того, чтобы взглянуть на яркие искры и загадать желание; в глазах Дарклинга собирается вся беззвёздная ночь.

— С новым годом, — шепчет тихо-тихо, закольцовывая момент лишь между ними двумя. — Не обещаю, что не сбегу в нём снова.

— Но ты ведь знаешь, что я всегда тебя найду.

Сказанное звучит чем-то гораздо большим, нежели клятва.

Алина улыбается. И тянется к нему первой, смешивая дыхание, слетающее с замёрзших губ, пока снег продолжает окутывать их своим волшебством в городе без имени, чьи улицы петляют улочками и паутиной дорог — лабиринтом, который не станет преградой.

Ведь какими бы ни были пути вечностей — они всегда ведут их друг к другу.

========== xvi. в здравии маловероятно ==========

Комментарий к xvi. в здравии маловероятно

ну что, не ждали? (с)

ВНИМАНИЕ: ФЛАФФ.

таймлайн, когда Алина и Александр оставили Равку и взяли таймаут после войны.

присутствуют отсылки к «Степени свободы».

буду рад, если найдёте ошибки и неточности и тыкнете мне в пб, потому что я дописывал судорожно (как всегда).

пост: https://vk.com/wall-137467035_3291