Библейские чтения: Апостол

Образцом для поведения они, естественно, избрали имитацию того стиля, который был присущ поколению их матерей и бабушек, то есть тем людям, что сохранили православие как исповедание и образ жизни в эпоху советской власти. Не только в поведении простых верующих, но и в целом имитация становится одной из ведущих черт религиозного сознания сегодня. В качестве примера для подражания избирается Россия второй половины XIX века с теми охранительными тенденциями (в широком смысле этого слова, происходившими от разных истоков – начиная от поздних славянофилов и К.Леонтьева и кончая К.П.Победоносцевым и «Черной сотней»), которые были присущи в ту эпоху церковному сознанию. Именно идеализация прошлого (не эпохи апостолов и проповеди Евангелия или времени великих святых типа Сергия Радонежского, но XIX и начала XX века!) привела к тому, что вопрос о канонизации Николая II и членов его семьи, убитых в 1918 году, стал в середине девяностых годов главным для значительной части верующих и тех, кто отождествил с православием свои политические взгляды и мировоззрение в целом.

Многие из ревнителей скорейшей канонизации царя Николая II и его семьи требовали, чтобы убийство царя рассматривалось как ритуальное, то есть совершенное иудеями в ритуальных целях, а сам он был прославлен как «царь-мученик», «помазанник Божий» и «хранитель православия», «от жидов умученный». Если же взять составленные ему молитвы, в частности акафист, то там он прямо уподоблялся Христу в словах «яко овца на заколение ведом», которые относятся только к Иисусу, и далее в формуле «яко агнец непорочный полагаешися во искупление грех наших, да вси непрестанно тя славим; Радуйся, боголюбезная жертво»[41]. Здесь опять-таки присутствует недопустимое, с точки зрения верующего христианина (а на языке религии просто-напросто кощунственное), уподобление фигуры Николая II Христу Спасителю и, в сущности, осуществляется подмена – Искупителем и Агнцем Божиим, что вземлет грех мира, оказывается не Иисус, а царь Николай II.

Разумеется, такого рода богословские новации свидетельствуют только об одном – о крайне низком интеллектуальном уровне и полной богословской неграмотности тех, кто эти тексты составляет, однако этот акафист имеет широкое хождение среди православных верующих и издается (без благословения Патриарха!) достаточно большими тиражами. Вот почему митрополит Ювеналий (Поярков), возглавляющий Синодальную комиссию по канонизации, долгое время «тормозил» прославление Николая и его семьи, несмотря на безусловное их почитание верующими. По мнению митрополита, канонизация царской семьи не должна быть политическим событием и не означает канонизации монархии. Вот почему царь был прославлен как страстотерпец только летом 2000 года вместе с собором из девятисот новомучеников.

Мнение, согласно которому православие неотделимо от монархического образа правления, опять-таки заимствованное у представителей охранительной тенденции второй половины XIX века, к концу девяностых годов всё более берется на вооружение публицистами из православных братств. Однако, утверждая, что с первых дней своего существования православная Россия была монархией, ее апологеты просто забывают о многовековой истории Новгородской и Псковской республик. Такая позиция приводит к тому, что среди русских святых находится место и Григорию Распутину, которого О.Платонов, а вслед за ним В.Евсин и газета «Благодатный огонь» называют «оболганным старцем». Как пишет Татиана Гроян в известной газете «Русский вестник», «оклеветание личности старца Григория (с 1908 года) было основной задачей антихристианских и антирусских мировых сил с целью свержения Царского Самодержавия в православной России. Жидомасоны и развращенные ими неверующие российские люди представляли Григория как главное зло всех бед, а используя клевету вокруг него, заливали ложью и потоками грязи всю Царскую семью»[42]. В этой же газете сообщается, что в декабре 2001 года в Москве «обильно замироточили три иконы святого мученика». В заключение статьи отмечается, что в России «народное почитание святого предшествовало закреплению этого почитания Церковной властью». Это уже почти прямой призыв канонизировать Распутина, обращенный, разумеется, к Московской патриархии.

Святым «игуменом земли Русской» объявляется и царь Иван Грозный. «Как некогда богатырство, – пишет митрополит Иоанн (Снычёв) в своей книге “Самодержавие духа”, – опричное служение стало формой церковного послушания – борьбы за воцерковление всей русской жизни»[43]. Далее покойный иерарх говорит, что вся жизнь царя Ивана IV «имела подвижнический характер», и заключает: «Приняв на себя по необходимости работу самую неблагодарную, царь, как хирург, отсекал от тела России гниющие, бесполезные члены»[44]. Казалось бы, такое переосмысление опричнины и самого феномена святости с точки зрения православия должно казаться кощунством, однако оно вполне принимается многочисленными поклонниками петербургского архиерея.