Библейские предания. От Давида и Соломона до вавилонского плена

Горько стало ему. И все чаще дом родной вспоминается. «Там, у отца, – думает, – последний работник есть вволю, а я здесь должен с голоду пропадать! Пойду —ка я лучше к нему, повинуюсь. «Простить ты меня не простишь, – сказал ему, но возьми меня к себе в работники. Я хоть сыт буду, и около тебя».

Подумал так и стал к родной стороне пробираться. И чем ближе к дому, тем страшнее. Как – то встретит его отец? А вдруг с глаз долой прогонит и не захочет даже выслушать? Задумался он об этом, смотрит – а вдали родной дом. Ближе, ближе подходит к дому, а там какой – то старик на пороге. Старик этот – его отец. Он сразу признал сына и кинулся ему навстречу.

Сын упал перед ним на колени и заплакал:

– Отец, отец! Зачем я не послушался тебя? Зачем бросил дом и ушел на чужбину? Деньги твои я все промотал, а потом скитался и маялся. Простить ты меня не можешь, я знаю, но возьми меня к себе хоть в работники.

Но отец поднял его с колен и поцеловал.

– Разве ты забыл, что я твой отец, а ты мой сын? Как я могу тебя не простить? Да, ты виноват, но ты воротился, раскаялся. Идем же скорей в дом и забудем все горести.

И громким голосом крикнул:

– Сын мой вернулся! Несите самые лучшие одежды! А к ужину зажарьте самого лучшего теленка!!

И созвал полный дом гостей, и стали они пировать.

А старший сын идет с поля и слышит громкие голоса, песни. Подзывает работника и спрашивает:

– По какому случаю в дом моего отца пирование.

Работник ему говорит:

– Вернулся твой младший брат, и хозяин велел в его честь зажарить самого лучшего теленка.

Обидно показалось старшему, что так встречают его брата. «Что же это такое?» – думает. – Я всю жизнь при отце пасу его стада, поля его возделываю, старость его утешаю. А брат мой гулял по свету да деньги отцовские тратил. В его честь пир устраивают, гостей созвали, а про меня отец и не вспомнит! Не пойду к ним!».

Но тут отец сам к нему вышел, взял за руку и сказал:

– Идем же скорее! Ты видишь, какая у нас радость? Твой брат пропадал и вернулся. Ведь мы думали: он умер, а он здесь, живой!

И старший брат вошел в дом, увидел младшего и не узнал его: такой он стал худой да бледный.

– Видно, хлебнул ты горя, – сказал он, обнял брата и сел с ним рядом

Комментарий автора

На востоке, в древности, возник жанр притчи. Это маленький нравоучительный рассказ, вроде басни, но без морали, без прямого наставления. Мораль каждый должен извлечь из нее сам.

Притча – это аллегории, в которых слушатели должны узнать себя. Это не просто житейские иллюстрации нравственных истин, а обращение к совести человека: понимаешь ли ты, что с тобой происходит?

Среди евангельских притч есть притча о блудном сыне. Она едва ли не самая популярная, так как тема сбившегося с пути и покаявшегося затем человека актуальна в любое время и для любого возраста.

На все времена Христос хотел внушить людям этой притчей: если человек осознал свою вину, его с радостью надо простить, а тот, кто чувствует, что он не прав или виноват, обязательно должен признать свою вину, покаяться.

Почему притча получила такое название? В ней рассказывается о блудном сыне – молодом человеке, сбившемся с пути истинного, блуждающем в нравственных потемках.

В слове «блудный» соединились прямое значение глагола «блуждать» – скитаться, сбившись с пути, – и переносное: потерять нравственные ориентиры, отклониться от правильного жизненного пути, то есть блудить, развратничать.

Знаменитая картина Рембрандта «Возвращение блудного сына»

«Какой – то бродяга в изодранной грязной одежде, подпоясанной грубой веревкой, упал на колени перед седым стариком, умоляя его о прощении, а старик, очень дряхлый, богато одетый, торжественным и ласковым жестом прижимает этого оборванца к себе, и на лице у него кроткая нежность. Обе фигуры светятся каким – то торжественным светом, и кажется, что все изображенной здесь совершается под дивную музыку».

Рембрандт, изображая этот евангельский сюжет, хорошо понял, что суть притчи не только в ее морали. Его творение – это не просто произведение искусства, жанровая сцена; это подлинная икона Троицы. Руки отца изображены в самом центре картины и в самой светлой ее части, они лежат на плечах сына. Часто говорится о том, что они – символ Святого Духа, возрождающего сына. Не случайно картину Рембрандта сравнивают с «Троицей» Андрея Рублева, на которой изображено посещение Авраама тремя ангелами.

Картина «Возвращение блудного сына», как и рублевская Троица, – это приглашение войти в святая святых божественной жизни, в таинство старшего сына, которому отец сказал: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое».