Библия и мировая культура

В связи с этим одной из основных идей христианства становится вера в то, что через страдания и крестную смерть Иисуса, через Его кровь, пролитую во имя людей, заключается новый Союз (Завет) Бога и людей: «Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лук 22:20). Именно благодаря великой жертве Христа осуществится пророчество Иеремии о кардинальном преображении взаимоотношений между Богом и людьми, которые отныне должны строиться на высочайшем принципе любви и дружеской доверительности: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не ведает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, ибо Я открыл все, что слышал от Отца Моего» (Иоан 15:15). Итак, само именование «Новый Завет», которое распространилось и на раннехристианские тексты, выражало чувство обновления мира, всех отношений между людьми. С.С. Аверинцев подчеркивает: «Слово «новый», вошедшее в обозначение самой чтимой книги христиан, как нельзя лучше передает эсхатологический историзм раннехристианской религиозности; члены христианских общин чаяли космического обновления и сами ощущали себя «новыми людьми», вступившими в «обновленную жизнь» (выражение из Рим 6:4, возможно, послужившее Данте образцом для заглавия его «Vita nova»). Если даже традиционная структура взаимоотношений Бога и человека преображалась, с тем большей решительностью молодое христианство в принципе «перевертывало» практику человеческих социальных взаимоотношений: «Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями именуются; а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, а начальствующий — как служащий» (Лук 22:25–26). При этом нужно говорить не только о динамическом реформаторстве, но именно об историзме, ибо взаимоотношения Бога и человека оказались самым выразительным образом соотнесены с мистически понятой идеей развития, эволюции, получили временное измерение (ср. Рим 1–7, где многократно подчеркивается, что иудейский «Закон» возник во времени и во времени же отменяется). В Посланиях апостола Павла выработан особый термин, означающий нечто вроде гегелевского «снятия», т. е. отмену когда-то нужного, но исчерпавшего свой смысл отношения, — katargēo (упраздняю). Так, в 1-м Послании к Коринфянам (13:9–11) мы читаем: «Наше знание неполно, и наше пророчество неполно; а когда придет совершенство, неполное упразднится. Когда я был младенец, у меня слова были младенческие, мнения младенческие, мысли младенческие; а когда я стал мужем, младенческое упразднилось». Чувство сдвига, осуществления неожиданного и непредставляемого — вот что выражают слова «Новый Завет»»[497].

Следует все-таки заметить, что ни Иисус в Своей проповеди, ни апостол Павел не говорят об отмене иудейского Закона, пока длится человеческая история. Неслучайно апостол Павел указывает, что «когда придет совершенство, неполное упразднится». Речь идет о совершенстве Мессианской эры, о которой писали пророки как о времени и мире кардинального преображения бытия, о царстве абсолютной духовности, когда действительно не будет ограничений и запретов, необходимого «Закона», ибо он станет внутренней необходимостью людей, познавших Бога. Да и сам С.С. Аверинцев справедливо говорит об «эсхатологическом историзме раннехристианской религиозности»: об «упразднении» Закона можно говорить лишь в эсхатологической перспективе, но в длящейся истории знание этого Закона и жизнь в соответствии с заповедями Божьими необходимы (на этом настаивали Иаков Праведный и члены Иерусалимской Церкви). Однако это не отменяет того факта, что члены христианского братства ощущали себя провозвестниками грядущего Царства Божьего, когда мир кардинально преобразится. Сама же трагическая гибель Иисуса свидетельствовала о неготовности мира к этому преображению. Поэтому, согласно христианской концепции, Иисус открыл людям путь к Спасению, всему миру — путь к преображению, но для окончательного Спасения и преображения потребуется второе пришествие Христа. Задача же членов христианского братства — нести весть об учении Христа, о Его смерти и Воскресении, о грядущем Царстве Божьем, всей своей жизнью приуготовлять место для второго сошествия Бога в мир, предварять наступление Мессианской эры.