Библия и мировая культура

Представление об особой «уготованности» Девы Марии, Ее «очищенности» от «чрева матери», т. е. от самого зачатия и рождения, возникает уже в творчестве одного из Отцов Церкви, православного сирийского писателя, писавшего на восточноарамейском языке, — Афрема из Нисивина (Ефрема Сирина; IV в.). Далее оно усиливается и развивается в католической традиции и окончательно превращается в догмат о непорочном зачатии Девы Марии, принятый в 1854 г. Речь идет о том, что Дева Мария была зачата Иоакимом и Анной «вне греха», поэтому Она освобождена от общей подвластности греху; Она предстает как новая Ева — абсолютно невинная, с которой связано преодоление первородного греха и Спасение человечества. Догмат о непорочном зачатии Девы Марии не разделяется Православной Церковью, но общим для обеих традиций является представление, что именно через Нее снимается проклятие, постигшее землю из-за грехопадения. В связи с этим, как отмечает С.С. Аверинцев, «с Ней соотнесено вовлечение природной жизни и космических циклов в сферу христианской святости (православное песнопение называет Ее «всех стихий земных и небесных освящение», «всех времен года благословение»). Неортодоксальное заострение этого ортодоксального мотива в художественной литературе — слова персонажа Достоевского: «Богородица — великая мать сыра земля есть»; ср. также характерную для западноевропейской иконографии Позднего Средневековья и Возрождения тему «Мадонны Смирения», сидящей на земле среди цветов, «Марии на земляничной грядке» и т. п. В фольклоре эти аспекты образа Марии контаминировались с пережитками натуралистического язычества, указывающими на связь Марии с мифологическими образами богини земли, природы, богини-матери; но их смысл в контексте христианских религиозно-доктринальных представлений уже иной, поскольку Мария здесь не олицетворение природы как таковой, но «начаток», прообраз, первое явление преображенной, райской природы»[629].

В европейской культуре Дева Мария выступает прежде всего как олицетворенное Милосердие, как всепрощающая Мать, к которой может обратиться даже самый закоренелый грешник; отсюда Ее обозначение как «прибежище грешных» в католической традиции и как «взыскание погибших» — в православной. Неслучайно в византийском апокрифе «Хождение Богородицы по мукам», получившем широкое распространение на Руси, Дева Мария просит милости даже к обреченным на вечные муки в аду грешникам, молит о смягчении их наказания. На Западе возникает целый ряд легенд о том, как людей, сбившихся с истинного пути, ставших преступниками, спасает только каждодневная молитва «Ave Maria». Дева Мария настолько милосердна, что готова даже покрыть перед людьми грех падшей монахини (мотив, который позднее использовал бельгийский драматург Морис Метерлинк в драме «Сестра Беатриса»). В ранневизантийской культуре складывается легенда о Феофиле (Теофиле), которая затем становится популярной в Западной Европе, особенно во Франции XIII в., что находит отражение в горельефах тимпана Собора Нотр-Дам в Париже и в драматическом «Действе о Теофиле» Рютбёфа. Теофиль, состоящий на службе у епископа, устав от тягот жизни, вступил в сделку с дьяволом (продал ему свою душу) и очень быстро добился больших успехов. Но затем герой искренне раскаялся и обратился за помощью к Деве Марии, которая отобрала у дьявола расписку Теофиля. Она может даже собственными руками отогнать от христианина дьявола, что мы видим, например, на полотне итальянского живописца Дж. де Монтерубиано (1506): Дева Мария грозит палицей бесу, пытающемуся вырвать из-под Ее покрова вверенного Ей отрока.

В европейской культуре Зрелого и Позднего Средневековья культ Девы Марии сливается с культом Прекрасной Дамы и подпитывает его в рыцарской (куртуазной) поэзии. Так, например, немецкий миннезингер Рейнмар в своей прославленной песне «Поют не от хорошей жизни…» возводит свою даму на столь высокий пьедестал, что прославляет ее в образе Пречистой Жены — Девы Марии: «Благословенна ты, жена! / Пречистым именем любуются уста. / Другие меркнут имена, / Когда сияет нам такая чистота» (здесь и далее перевод В. Микушевича). Однако, отправившись в 1190 г. в крестовый поход, Рейнмар отрекается от земной любви и в песне «Приемлю честный Божий крест…» прямо обращается за помощью к Деве Марии: «Святая Дева, Богоматерь! / Не дай мне снова в скверну впасть!» Еще один пример слияния образов Прекрасной Дамы и Девы Марии — в стихотворении безымянного немецкого поэта «Очам души угодна…» (перевод Н. Гребельной):