Библия ядоносного дерева

– Да знаю я: нас перевешают поодиночке. Но Рахили надо вести себя поскромнее. Она никогда и пальцем не шевельнула, чтобы сделать что-нибудь по дому, а теперь вдруг стала Рыжей Курочкой ^[65].

Это правда. Поручать что-либо Рахили – все равно что смотреть на миссис Донну Рид из телесериала ^[66]. Через пять минут она снимет фартук и превратится в человека, которому безразлично общее благополучие.

Бедная Рахиль еще пытается изображать Большую сестру на хлипком основании своего полуторагодовалого старшинства и требовать, чтобы мы уважали ее возрастное превосходство. Однако мы с Лией уже со второго класса не признавали ее верховенства, когда обошли ее в правильном написании слова «гриб», которое она начертала с буквой «п» на конце. Низвержение Рахиль было до нелепого простым – всего одна буква.

Лия

После трех месяцев хандры я заставила Руфь-Майю подняться с постели:

– Руфь-Майя, солнышко, вставай! Пойдем немного побродим по окрестностям.

С мамой мы ничего особо сделать не могли, но я много времени проводила с Руфью-Майей и теперь могу точно сказать, что́ пошло ей на пользу. Ей нужен был кто-то, кем она могла руководить. К тому времени почти все наши домашние животные сбежали или их съели, как Метуселу, но в Конго еще было множество Божьих тварей для развлечения. Я вывела Руфь-Майю на улицу, чтобы хоть немного подставить ее солнечному свету, которого она давно не видела. Однако она, лишенная всякой инициативы, плюхалась на землю, стоило мне остановиться. Руфь-Майя напоминала свою бывшую вязаную набивную обезьянку, вынутую из стиральной машины.

– Как ты думаешь, куда подевался Стюарт Литтл ?^[67] – спрашивала я. Раньше, чтобы доставить ей удовольствие, я так называла ее мангуста. Руфь-Майя не поймала его и не проявляла какой-то особой заботы о нем, только звала его именем книжного персонажа – мышонка. Но надо признать, что он действительно ходил за ней по пятам.

– Он убежал. Но мне безразлично.

– Посмотри-ка сюда, Руфь-Майя. Муравьиный лев.

После долгой странной засухи, какая в прошлом году наступила здесь вместо сезона дождей, наш двор покрылся обширными белыми островками мягкой пыли. Она была сплошь усеяна маленькими воронками-ловушками, на дне которых таились муравьиные львы, они ожидали, что какое-нибудь несчастное насекомое попадется в нее, чтобы немедленно сожрать его. Вообще-то мы сами не видели муравьиных львов – лишь результаты их подлой деятельности. Желая позабавить Руфь-Майю, я сказала, что они похожи на львов с шестью ножками и огромные – с ее левую ладошку. На самом деле я понятия не имею, как они выглядят, но, исходя из того, как буйно тут, в Конго, все растет, такой размер был вполне возможен. Еще до того как заболела, Руфь-Майя думала, что сумеет выманить их, если ляжет на живот над ловушкой и будет петь: «Злой жук, злой жук, выходи из своей норы!» Порой она целыми днями кричала это нараспев, хотя никто к ней не вылезал. Самой выдающейся чертой характера Руфи-Майи было упорство в достижении цели. Однако когда я предложила ей это сделать теперь, она повернула голову набок и положила ее в пыль.

– Мне слишком жарко, чтобы петь. А они все равно никогда не выползают.

Но я была твердо намерена встряхнуть сестру. Если бы мне не удалось найти хоть какую-то оставшуюся непогашенной искорку в ней, боюсь, я могла удариться в панику и начать рыдать.

– Эй, смотри-ка сюда!

Я нашла колонну муравьев, которые ползли вверх по стволу дерева, и выхватила парочку из шеренги. Не повезло этим бедным муравьишкам, оторванным от общей массы собратьев, выполнявших общее дело. Даже у муравья есть своя жизнь, но я не стала долго размышлять об этом, а, присев на корточки, бросила полураздавленного муравья в западню муравьиного льва. Когда-то львам скармливали первых христиан, теперь Ада произносит эту фразу иронично, имея в виду то, как я якобы бросила ее на съедение льву там, на тропе. Ада такая же христианка, как муравей.

Мы распластались над ловушкой и ждали. Муравей барахтался в мягкой пыли, пока вдруг пара клешней не протянулась из нее, не схватила и не утащила его под землю. Вот и нет муравья.

– Не делай больше так, Лия, – произнесла Руфь-Майя. – Муравей не был плохим.

Я смутилась от морального наставления своей маленькой сестренки. Обычно жестокость воодушевляла ее, и мне стоило немалых усилий остановить Руфь-Майю и успокоить.

– Ну, даже злым жукам надо есть, – заметила я. – Все должны что-нибудь есть.

Даже львы, полагаю.

Я подняла Руфь-Майю и отряхнула пыль с ее щеки.

– Садись на качели, я расчешу твои хвостики, – сказала я. Я постоянно носила расческу в заднем кармане, надеясь в какой-то момент добраться до волос Руфи-Майи. – Вот приведу в порядок твои косички – и покатаю тебя немного на качелях. Хорошо?