Библия в истории европейской культуры

Любопытна логика рассуждений Жана Кальвина. Можно было бы ожидать, что сначала он будет рассматривать само Божественное предопределение, а уж потом все вытекающие отсюда следствия – веру, оправдание и т. д. Но он идет другим путем. Сначала он рассматривает доктрины благодати и оправдания верой. Он считает, что предопределение является не продуктом человеческих размышлений, а тайной Божественного откровения. По этой причине к тайне надо идти от конкретных вещей и фактов, а не наоборот. Здесь мы может увидеть не какой-то реликт средневекового сознания, а своеобразное «возрождение» раннехристианского акцента на «истине», подчеркивание величия Бога и ничтожества любых человеческих средств и схем познания его воли. Вера в предопределение является окончательным результатом освященных Писанием размышлений о влиянии благодати на людей. Человек предназначен быть «сосудом воли Божьей». В результате первородного греха он утрачивает образ Божий и способность быть «зеркалом Божественной власти».

Такая логика размышлений доказывается, по Кальвину, и опытом. А опыт показывает, что Бог не оказывает влияния на отдельное человеческое сердце. Значит ли это, что Бог обладает какой-то недостаточностью? Кальвин отрицает в свете Писания малейшую возможность какой-либо слабости или несоответствия со стороны Бога или Евангелия. Это всего лишь отражает тайну, по которой одним предопределено принять обещания Божьи, а другим – отвергнуть их: «Некоторым предназначена вечная жизнь, а другим – вечное проклятие».

Подобные рассуждения и сама логика, строго говоря, не являются кальвиновским нововведением. «Современная августинианская школа» в лице Григория Риминийского и др. тоже учила о доктрине двойного предопределения. Кальвин сознательно берет это положение и развивает его далее. Он подчеркивает, что выборочность Бога проявляется не только в вопросе о спасении. Во всех областях жизни, пишет он, мы сталкиваемся с непостижимой тайной. Почему одни оказываются более удачливыми в жизни, чем другие? Почему один человек обладает развитым интеллектом, а другой – нет? Почему одного младенца подносят к груди, полной молока, а другой страдает недоеданием?

Пытаться объяснить тайну – значит предполагать, что есть какой-то закон над Богом или даже вне Бога. На деле же Бог находится вне закона в том смысле, что его воля является основанием существующих концепций нравственности. Следовательно, утверждает Кальвин, предопределение должно быть признано основанным на непостижимых суждениях Бога. Нам не дано знать, почему Бог избирает одних и осуждает других. Он свободен выбирать кого пожелает, иначе его свобода станет подвержена внешним соображениям и Создатель будет подчиняться своему Созданию. Тем не менее, его решения отражают его мудрость и справедливость, которые поддерживаются предопределением, а не вступают с ним в противоречие. Можно сказать, что здесь Кальвин довел до логического конца рассуждения Годескалька. Если Годескальк учил о «предопределении к осуждению», а не о «предопределении к греху», то, по Кальвину, Бог не только попускает зло, но и движет злой волей. Homo justo Dei impulso agit, quod sibi non licet; cadit, igitur, homo Dei Providentia sic ordinante. Однако, все эти понятия «грех», «преступление», «закон» к Богу в данном случае не должны применяться. Бог не есть причина греха и для Бога не может быть закона, следовательно, нет и преступления: Deus ipse sibi lex est. Грех и понятие о нем имеют место только в тварях.

Причины и основания такого подхода реформатора к данной проблеме, как, впрочем, и к другим, надо искать в распространяющемся рационализме. Реформатские богословы столкнулись с необходимостью отстаивать свои идеи не только в борьбе с католическими оппонентами, но и в спорах с лютеранами. Аристотелевская логика, возрожденная гуманистами разных стран, превратилась в достаточно надежного союзника Кальвина и его последователей. На примере рассуждений Кальвина о предопределении мы можем обнаружить то новое, что приходит с протестантами в христианское богословие.

Основная роль в нем начинает отводиться человеческому разуму. Христианское богословие представляется в виде логически состоятельной, рационально защитимой системы, выведенной из силлогистических умозаключений, основанных на известных аксиомах. Богословие начинает основываться на философии, почему реформатских авторов все чаще начинают называть философскими, а не библейскими богословами. Богословие начинает разрабатывать метафизические и умозрительные вопросы, связанные с природой Бога, его влиянием на человечество.