Библиотека географа

Многие европейские алхимики использовали фигурку черного человека (или «эфиопа», как называли этот предмет люди, считавшие себя мудрецами, познавшими мир) для отображения начальной стадии алхимического процесса, когда предназначенная для трансформации субстанция должна подвергнуться разложению и потемнеть, прежде чем возродиться в новом качестве. Однако чернокожие алхимики с Африканского Рога, которые обучались данной науке у арабов, водивших караваны торговых судов по Красному морю, использовали эти своего рода автопортреты не в качестве символа разложения, но для отображения мощи субстанции и ее способности высвобождаться из низших форм. У них «эфиоп» символизировал скорее наступившую свободу в сравнении с прошлым рабством, нежели прежнее бесформенное состояние в сравнении с будущим совершенством.

Дата изготовления.Образ человека на переднем плане с непропорционально большой вытянутой головой и поджатыми губами, как, равным образом, и стиль самого триптиха (резьба по дереву с единым общим изображением на внешней стороне двойных створок, как бы предваряющим смысл рисунков на их внутренней части) характерны для школы Терейю эфиопской иконографии, каковой факт позволяет отнести дату изготовления этого предмета к концу одиннадцатого — началу двенадцатого века.

Изготовитель.Установить имя мастера не представляется возможным, однако весьма вероятно, что он являлся одним из монахов-живописцев монастыря Терейю, чьи произведения были известны от Гданьска до Константинополя. Помимо живописи, монахи этого монастыря стяжали славу за стратегические инновации в войне против имама Али Рашида, на протяжении семи лет и семи месяцев обороняя крепость «Мечта пастыря» от вторгшихся в страну арабов.

Место изготовления.Всего вероятнее между современными городами Массава и Зула в Эритрее. Район этот был известен как центр ремесла и торговли с восьмого по восемнадцатый век. Практически любой товар, попадавший из Эфиопии в Европу или Азию, так или иначе проходил через эту местность.

Последний известный владелец.Центр африканской этнографии и культуры, Гаванский университет, Куба. Эта икона находилась в одном из четырех ящиков, наполненных «восточными древностями», привезенных в Сантьяго-де-Куба Феликсом Армандо Корреа, капитаном кубинской армии, а позднее исследователем африканского христианства. В 1980 году, после отставки при туманных обстоятельствах из армии, Корреа восемь лет провел в путешествиях, восстанавливая маршруты странствий жившего в шестом веке монаха-путешественника Космаса Индикоплеустеса. По возвращении в 1988 году на Кубу Корреа обосновался на принадлежавшей его семье ферме по возделыванию табака, где провел последние годы своей жизни в посте, молитве и научных изысканиях.

Ураган в августе 1989 года заставил руководство отремонтировать музей и восстановить его электропроводку. Для проведения работ в сжатые сроки была приглашена бригада русско-узбекских электриков из группы уезжавших на родину иностранных рабочих. Триптих был объявлен утраченным на следующий день после того, как электричество восстановили. По другим источникам, потерю обнаружили через два дня после возвращения электриков в Чирчик.

Через год после исчезновения иконы школы Терейю внук Корреа обнаружил своего дедушку в старом сарае с разбитой головой и дробовиком в руке.

Ориентировочная стоимость.Оптимисты определили бы цену триптиха примерно в семьдесят тысяч долларов, более реалистичные торговцы назвали бы цифру в пятьдесят пять тысяч, а наиболее сведущие — не ниже сорока пяти. Если разобраться, древние иконы школы Терейю стоят на рынке, в зависимости от состояния, от пятнадцати до сорока пяти тысяч долларов за одинарную каменную пластину, и от тридцати до семидесяти тысяч за резной деревянный диптих или триптих в хорошем состоянии.

ОНО СУТЬ ОТЕЦ ВСЕХ ЧУДЕС И ЧУДЕСНЫХ ПРЕВРАЩЕНИЙ, КАКИЕ ТОЛЬКО ПРОИСХОДЯТ В ЭТОМ МИРЕ

В пятницу утром я пришел в офис позже, чем обычно, и увидел Остела. В руке он держал авторучку, на столе у него лежала наготове стопка писчей бумаги форматом тридцать четыре и три на сорок три и две десятых сантиметра, а на полу перед ним были разложены книги с рисунками и фотографиями грибов.

— Доброе утро, Пол. Вернее, сегодня утро весьма печальное, не так ли? — Он указал на темный кабинет Арта. — Отправился на панихиду по доктору, которого звали, которого звали…

— Панда, — сказал я.

— Да, именно. Панда. Удивительное имя. Но его обладателя я не знал. Впрочем, не совсем так. Встречал как-то раз у Арта и Донны на одной из их богемных вечеринок. Это темнокожий джентльмен, не так ли?

Я неопределенно пожал плечами, поскольку никогда не видел Панду.

— Думаю, это был он, — сказал Остел. — Хм… Приятный парень, хотя и иностранец. Внезапно умер, насколько я понимаю?

— Его сбила машина и даже не остановилась.

Остел снял очки и уставился на меня, словно видел впервые.